Вы упомянули, что были отделения по зафронтовой работе…
Да, Третьи отделения. Это в управлении фронта были отделы. А в армиях — отделения человек по пять-шесть. В дивизиях этого уже не было. А те пять-шесть — они подчиняются только начальнику контрразведки армии. Подбирали людей на засылки, посылали, потом те возвращались, их принимали. Наша агентура была и во вражеских разведшколах. Мы про многих знали, кто там учится. Бывало, получали даже фотографии, данные. Скажем, тогда-то в таком-то месте будет высадка десяти человек. Они высаживаются — мы уже хватаем.
Хватали вы — как? У Управления контрразведки фронта — батальон. Он привлекался — или стрелковые части?
Нет, вот, например, в районе Тирасполя была высадка: пять человек. У нас была рота — мы используем роту. И — заградотряд. Никого больше не надо. Он был у нас в контрразведке, он помогал делать проческу, искать и так далее. Они уже руку набили — и в этом плане были для нас большими помощниками. А во фронте — батальон. Но обычно, когда мы брали такого солидного агента, фронт забирал его сразу к себе. Они его там допрашивали и так далее.
Были ли случаи явки завербованных врагами и диверсантов к вам с повинной?
А как же! С ходу вербовали — изменников Родины. Потому что изменник — понятно: он их уже не предаст. А такие, которые не изменники, — некоторые шли на вербовку и в школу почему? Ага, он будет заброшен через линию фронта, явится с повинной — и будет опять воевать с немцами! Единственный путь, чтобы оказаться у своих. И были многочисленные случаи явки с повинной.
Под Тирасполем звонит начальник дивизии. Пришел лейтенант, с документами, все. «Я, — говорит, — агент разведки. Вот заброшен, и со мной еще два человека было заброшено…» — «Кто такие?» — «Один, значит, там капитан, фамилии не знаю, но вот примерные приметы».
Мы образовали разыскную группу. Я — на машину его: там, где рынки, вокзал… все тут, в районе прифронтовом. «Заметишь — ухо почеши». Подъезжаем там к одному вокзалу — видим, что похож. И этот уши зачесал. «Поближе подъедем». Подъехали — а он чего-то бежать начал. Мы — за ним. А тогда была такая у офицеров мода — сапоги из брезента. Они легкие у него! А у нас — сапоги такие, обычные. Бег-то — он уходит! Я: «Ребята, стрелять!» Не попадаем. Там какое-то дерево — я прижался спиной, глубоко вздохнул, прицелился — ага: упал. Упал, но стреляет. Я: «Ребята, считай, сколько выстрелов». Подбегаем — а он уже ранен в ногу, у него кровь… Берем — капитан, тот. Вот так, к примеру… ну, это кратко говоря… там гораздо сложнее всегда.