она сидит в этом кабинете.
Я машу рукой, стараясь скрыть подступившие к глазам слезы.
– Со мной все в порядке. Просто устала. Вчера допоздна беседовали с Питером. Он сегодня уехал в командировку. Наверное, именно усталость делает меня излишне эмоциональной.
– А о чем вы с ним беседовали?
– Ни о чем. И обо всем. Уселись вдвоем возле пианино. Сначала я немного поиграла, потом он, потом поиграли вместе. – Я делаю глубокий вдох, пытаясь обрести душевное равновесие. – Питер рассказал мне, что мы так часто музицировали с ним на пару еще тогда, когда только начали встречаться. Наверное, глупо так говорить, но мне кажется, что он снова стал за мной ухаживать.
– Значит, все-таки кое-что изменилось, – замечает Лив. И ее реплика звучит не как вопрос, а как констатация факта.
– Может быть, – соглашаюсь с ней я, как ни странно, почти с воодушевлением, без тени скепсиса, как мне того хотелось бы. Наверное, и правда моя жизнь стала другой. А может, Питер стал другим. Или мы оба. Ведь все, кто знал меня раньше, утверждают в один голос, что я стала другой. Это как в живописи. Берешь две краски, красную и голубую, и смешиваешь их, чтобы получить лиловый цвет, и видишь, что у тебя ничего не получается. Начинаешь ломать голову. А что, если изменить оттенок? Или сделать голубой более насыщенным и глубоким? Словом, меняй переменные величины, и тогда сумеешь найти решение для своего уравнения. В своей прошлой жизни Питер не был мне нужен. А сегодня он мне нужен, главным образом по мелочам, но иногда и для чего-то более значительного и крупного. Пока достаточно и этого. Уже пора понять, что меняться нужно не только Питеру. Пожалуй, и мне тоже.
– Таким образом, ваша прежняя теория повержена в прах.
– Это ведь рабочая теория, и она неизбежно претерпевает изменения со временем. Ее не отнесешь к тем истинам, которые высекаются на каменных скрижалях навечно.
– Честный ответ! – отвечает Лив уступчивым тоном.
– У меня появилась еще одна зацепка. Я нашла в галерее комплект ключей. И у меня такое чувство, что когда-то я уже держала эти ключи в своей руке и тогда я точно знала, как они важны для меня.
– Для чего именно важны?
– Понятия не имею. Может, они как-то связаны с моим отцом. Или еще с чем-то. Какое-то давнее воспоминание, оно лежит почти на поверхности. Какой-то эпизод из моей прошлой жизни, и в нем фигурируют эти самые ключи. Но пока я никак не могу вытащить наружу воспоминание из своей памяти, вспомнить, как все было.
Лив молча помечает что-то в своем блокноте.
– Не можете или не хотите? – спрашивает она наконец.