Мама колеблется с ответом.
– Немножко. – Я слышу на заднем фоне голос Тейта. – Но для тебя, дорогая, у меня всегда найдется время. – Она прикрывает трубку рукой и что-то вполголоса говорит Тейту.
– Я помешала твоим занятиям йогой?
Пожалуйста! Пожалуйста, господи, сделай так, чтобы это была йога.
– Пожалуй, это можно назвать и йогой, если для тебя так проще.
Все понятно. Снова я вляпалась и сижу по уши в дерьме.
– Послушай, мама. Я тут на днях пересеклась с Тиной Маркес.
– С Тиной Маркес? – переспрашивает меня мама удивленным тоном, повышая голос по крайней мере на один децибел, как это бывает, когда человек пытается вспомнить чье-то имя. – А, это та девочка из хорового кружка, с которой ты училась в старших классах? Я уже ее совсем не помню. Хотя нет! Это не совсем так. Ведь время от времени я сталкиваюсь на рынке с ее матерью. Каким позором была та давняя история…
– Какая история? И почему позорная?
– Хотя нет. Самая обычная история без каких-либо серьезных последствий. Проехали и забыли. Пусть себе живет на здоровье. Как будто нельзя наслаждаться жизнью, когда тебе уже за шестьдесят. Впрочем, если бы я сейчас принялась рассуждать о том, что переживаю лучший период в своей жизни, то ты бы меня и слушать не захотела.
– Но я тебя слушаю, мама. Так за что она взбеленилась на тебя? За твои занятия спиритизмом? Колдовские амулеты? За что?
Пауза. А потом я слышу в трубке обиженный голос мамы:
– Но почему ты всегда и во всем перечишь мне и делаешь все наперекор?
Кажется, она намерена обрушить на меня свою очередную обличительную речь, но я тут же пресекаю эту попытку:
– Как бы то ни было, а Тина Маркес сообщила мне кое-что любопытное. Оказывается, папа возвращался домой, чтобы поприсутствовать на церемонии по случаю окончания школы. По случаю моего окончания. Само собой, я услышала об этом впервые. Так это правда или нет?
Я слышу тяжелый вздох на другом конце провода. Наблюдаю за тем, как меняются цифры на часовом дисплее. 7.33, потом 7.34. Потом бросаю взгляд на свои макароны. Они уже успели остыть и слипнуться. Еще один вздох в трубке.
– Не могу сказать ничего определенного. Никто толком ничего не знает.
– Но ведь такое было вполне возможно?
– Едва ли. Я в это не верю. В любом случае я бы точно знала. Когда проживешь с мужчиной целых семнадцать лет, то такие вещи тебе всегда известны наверняка.
– Но ты же до последнего не знала, что папа нас бросит. Откуда тебе было знать, что он возвращался в наш город?
– Говорю же тебе, я бы знала, и точка! – По голосу матери я понимаю, что ее терпение уже на исходе. – Жена всегда знает о таких вещах. Он бы сообщил мне, захотел бы увидеться с тобой и Рори. А тут пронесся по городу, как метеор, и даже не снизошел до того, чтобы навестить нас и объяснить жене и детям причину своего ухода.