– Спасибо! Хотя и понимаю, как ты загружена по работе.
Тина отпирает своим ключом входную дверь и, уже стоя в фойе, набирает код квартиры.
– Зато я знаю, как ты не любишь просить о помощи. Никого! Но будь уверена, если ты попросишь помочь меня, я тебе никогда не откажу.
– Не люблю просить о помощи? Так было всегда? Я что, такая эгоистка?
Тина нажимает на кнопку «Вверх» на табло рядом с лифтом.
– Конечно, так было не всегда, – неопределенно хмыкает она в ответ. – Наверное, не стоит еще раз напоминать тебе о том, что ты сильно изменилась после того, как ваш отец ушел из семьи. Стала более независимой, что ли… но разве можно тебя за это винить? – Она слегка пятится в сторону, придерживая дверцу лифта и пропуская меня вперед. – Во всяком случае, я тебя ни в чем не винила.
– То есть я просто перестала с тобой общаться? Взяла и отрезала, да? Разделила на черное и белое?
Неожиданно в памяти всплывают слова мамы, которые она обронила в разговоре со мной еще в госпитале. У каждого из нас – свои недостатки. Твой недостаток заключается в том, что ты воспринимаешь жизнь исключительно в черно-белых тонах.
– Дело ведь было не во мне. Поэтому я и не приняла все произошедшее на свой личный счет. – Тина улыбается, и мы обе начинаем внимательно следить за тем, как меняются на табло цифры, обозначающие этажи. – Да и вообще, подростковый возраст… тяжелая пора, я бы даже сказала, жестокая. Вот и мы… Каждый сам, по мере сил, справлялся с собственными комплексами.
– А какой комплекс был у тебя?
– У меня? Самый заурядный. Обжорство! – Она бросает на меня очередной взгляд, и я вижу, как вздымаются, а потом опускаются ее плечи. – На втором курсе в колледже я страдала самой настоящей булимией.
– Как все же хорошо, когда у тебя нет никаких комплексов, – вздыхаю я и тут же понимаю, что это как раз мой случай. Ведь потеря памяти и дает такой уникальный шанс. Коль скоро я ничего не помню о своих подростково-юношеских комплексах, то, стало быть, их и не было.
– Согласна! – смеется она в ответ и трясет головой. – Но не забывай, что именно наши комплексы и делают нас такими, какие мы есть. Впрочем, вполне возможно, весь этот бред собачий мы почерпнули из разных книженций, в которых разные психологи обучают читателя, как следует работать над собой. Мы же в свое время перечитали кипы такой литературы.
– Вполне возможно, – соглашаюсь с ней я. – Скорее всего, так оно и есть.
Лифт останавливается на пятом этаже. Распахи-ваются дверцы кабинки.
– Сейчас налево! – командует мне она, показывая дорогу. Я разглядываю холл. Ничего примечательного. Во множестве нью-йоркских домов точно такие же холлы. Бежевый ковер, тусклый свет под потолком, невзрачного вида обои в едва заметную полоску. Проходя мимо, замечаю на одной из дверей аппликацию, то ли в форме луны, то ли в форме солнца, наверняка приобретенную в местной аптечной лавке. Эдакая трогательная попытка хоть как-то украсить холл к Хеллоуину, который уже успели отметить несколько недель тому назад. Тина останавливается напротив дверей с номером 513, достает из сумочки огромную связку ключей, некоторое время бренчит ими, перебирая связку в поисках нужного ключа. Вставляет ключ, замок доверительно щелкает, и дверь открывается.