Трясущимися руками Берта взяла конверт:
– Но разве не из Уэймута вы недавно убежали?
– Верно. Я дала тебе адрес того самого дома.
Глаза Берты потемнели от ужаса:
– Но вы ведь сами говорили, что мисс Олвейс пришла в этот дом в поисках вас и захватила в заложники вашего друга Яго!
– Да.
– А что, если мисс Олвейс снова явится туда? – расплакалась Берта. – Вы рассказывали, какая она безжалостная!
– Мисс Олвейс ни за что не подумает, что я буду так глупа, чтобы вернуться в Уэймут. – Я торжествующе улыбнулась. – Но она меня совсем не знает! Ну так что, ты сделаешь, как я прошу?
– Сделаю, – сказала Берта, зябко обхватив себя за плечи. – Но мне очень страшно.
– Совершеннейшая чепуха, – браво парировала я.
Хотя нельзя было отрицать, что и у меня бежали мурашки по спине от страха.
Эсмеральда Брокколи щеголяла в шёлковом платье персикового оттенка. Соломенные волосы, перевязанные красновато-коричневой лентой, падали ей на плечи. А её лицо, держащееся на капельке клея, блистало поистине поросячьим обаянием. Словом, Эсмеральда идеально вписывалась в толпу из трёх сотен благородных гостей.
Берта ничуть не преувеличила, когда расписывала бальный зал. В свете сотен свечей, установленных в восьми огромных люстрах, он сиял как шкатулка с драгоценностями. Шторы красного бархата были задёрнуты. Когда я вошла, оркестр играл вальс и многие гости уже кружились в танце. Повсюду были знатные дамы и господа. Куда ни посмотри – везде герцоги во фраках, герцогини в платьях из шёлковой парчи, украшенных искусной вышивкой, шляпки с перьями всевозможных фасонов и размеров, оборки и воланы.
Среди аристократов сновали слуги в накрахмаленных жабо и ливреях – наполняли бокалы, выдвигали стулья и предугадывали каждое желание гостей. Пиршественный стол, тянувшийся посреди зала, украшенный свежими орхидеями и канделябрами и уставленный серебряными блюдами с марципаном, картофелем, рыбой, крабами, омарами и прочими всевозможными яствами, выглядел великолепно. Тут же стояли пудинги, открытые пироги и торты всех цветов радуги. Но главным украшением стола служило огромное, не меньше десяти футов в длину, желе, формой своей в мельчайших подробностях повторяющее дом в имении Баттерфилдов. По верху этого кулинарного шедевра шла рельефная надпись «100 лет Баттерфилд-парку».
Я отважилась подойти к окну, раздвинуть шторы и выглянуть наружу. Сердце моё затрепетало от восторга, когда я увидела, что над парком парит половинка луны, заливая его бледным светом.
– Прекрасно выглядите, Эсмеральда.
Я обернулась и увидела леди Амелию. Сама она выглядела как полфунта масла, втиснутых в блестящий красный носок.