– Заткнитесь! – заорала я. – Заткнитесь!
Парни замолчали, но Лондон, увидев, как сильно я расстроилась, вдруг неожиданно оживилась. В ее глазах появился какой-то новый свет, губы исказила жестокая усмешка.
– Ты разве не слышала? Все так о ней говорят. Все время, – прошептала она мне прямо на ухо.
Пока она произносила это, в моем сознании вспыхнули слова самой Руби, проскользнули внутри меня, в то время как я ощущала ухом холодные губы Лондон.
– Оставайтесь в городе, – говорила нам с Лондон Руби. – Никуда не уезжайте.
Поэтому она так говорила? За пределами влияния моей сестры Лондон превращалась в какого-то другого человека, каким была внутри, – грубого и жестокого?
А мальчишки? Неужели все, абсолютно все, ополчились против нее?
Я не могла отодвинуться ото рта Лондон, даже если бы постаралась: в машине было очень тесно.
– Почему тебя так сильно беспокоит, что говорят о Руби? – уже громче, чтобы перекричать ветер, говорила Лондон. – Все в городе ненавидят ее, разве ты не знаешь?
– Это неправда.
– Правда. – Я едва узнавала ее: с таким довольным видом на костлявом лице выплевывала она ложь о моей сестре. – Она постоянно сует свой нос в мои дела. Ты даже представить себе не можешь, что она заставляет меня делать. Она управляет моей жизнью. Иногда я тоже ее ненавижу.
И тут я сказала то, чего не должна была говорить:
– Она может отправить тебя обратно. Но ты ведь этого не хочешь, правда?
– Куда обратно?
– Обратно в…
Лондон притихла, ожидая ответа.
– …реабилитационную клинику, – закончила я.
Лондон рассмеялась.
– И как она это сделает?
Но я продолжала:
– Ты не можешь ее ненавидеть. Если бы не она, тебя бы даже здесь не было.
– И что это должно означать?
– Тебя не должно здесь быть, Лондон! – закричала я на нее. – Ты должна целовать Руби ноги. Должна благодарить ее и называть святой. Ты даже не должна была остаться в живых.
Лондон ничего не понимала.
– Ну, спасибо, сучка, – сказала она и снова начала смеяться, как будто это была какая-то шутка, известная всем, кто сидел в машине. А потом она сказала, что я шлюха, раз переспала с Оуэном, и что все об этом знают и так говорят, и что я совсем как Руби, только даже наполовину не такая красивая, и тогда я набросилась на нее, обхватила рукой ее рот и приказала заткнуться. И не из-за того, что она назвала меня некрасивой, а из-за того, что говорила о моей сестре. Если честно, я думала, Лондон укусит меня, но она лишь начала кричать.
Парни рядом с нами завопили, подначивая нас. Ветер врывался в открытые окна, бросал мои волосы в мое же лицо. Парни на заднем сиденье сказали нам перестать ссориться, не стесняться и начать целоваться уже. Даже Оуэн вмешался, впервые за всю поездку взглянув на меня и спросив, какого черта происходит.