— Мне не по нраву ваши последние слова. Если это намек…
— Вовсе нет. Вы читали утренние газеты?
— Как все.
— Значит, вам известно, что Жозефина Папе, в узком кругу известная под именем Жозе, была убита вчера во второй половине дня в своей квартире. Где были в это время вы?
— Уж во всяком случае не на Нотр-Дам-де-Лоретт.
— Вы были на службе?
— В котором часу?
— Ну, скажем, от трех до четырех дня.
— Гулял по Большим бульварам.
— Один?
— Вас это удивляет?
— И часто вы так гуляете?
— Когда я в Париже — час утром, около десяти, и час после обеда. Мой врач подтвердит вам, что прописал мне движение. Я был слишком тучен, и сердце могло не выдержать нагрузки…
— Отдаете ли вы себе отчет в том, что у вас нет алиби?
— А разве оно мне необходимо?
— Да, как и другим любовникам Жозе.
Он остался невозмутим, даже не вздрогнул. Только спросил:
— И много нас было?
В его голосе сквозила ирония.
— Насколько мне известно, четверо, не считая того, кто постоянно жил с ней.
— А что, кто-то постоянно жил с ней?
— Если я правильно осведомлен, вашим днем была суббота; у каждого был более или менее определенный день.
— У меня есть свои привычки. Жизнь моя упорядочена. В субботу после визита на улицу Нотр-Дам-де-Лоретт я сажусь в скорый Париж-Бордо, чтобы к вечеру попасть домой.
— Вы женаты, господин Ламотт?
— Женат, имею детей. Один из моих сыновей работает со мной, на наших бордоских складах. Другой — наш представитель в Бонне и часто ездит в страны Северной Европы. Дочь, зять и внуки живут в Лондоне.
— Как давно вы познакомились с Жозефиной Папе?
— Четыре года назад, может быть, чуть больше или меньше.
— Чем она была для вас?
— Отвлекающим средством, — со снисходительностью, если не презрением процедил он.
— Вы хотите сказать, что у вас не было к ней ни малейшей привязанности?
— Слово «привязанность» представляется мне чересчур преувеличенным.
— А если заменить его на симпатию?
— Она была приятной в общении, выглядела такой скромной. Настолько скромной, что я удивлен, как вы на меня вышли. Могу ли я узнать, кто вам рассказал обо мне?
— Сперва было известно лишь, что есть хромой, который приходит по субботам.
— Несчастный случай: упал с лошади в семнадцать лет.
— У вас есть проездной…
— А, понимаю. Владелец проездного. Абонент линии Париж — Бордо, хромой…
— Одно меня удивляет, господин Ламотт. Проживая в отеле «Скриб», вы могли бы в любом близлежащем баре подцепить нестроптивую красотку.
Господина с Шартронской набережной не так легко было смутить, он терпеливо, но намеренно высокомерно отвечал на вопросы. Не является ли Шартронская набережная для Бордо тем же, чем Сен-Жерменское предместье для Парижа, и не там ли гнездятся подлинные династии?