В конце концов они почти обязательно подцепят какого-нибудь богатого лопуха, и тогда некоторое время хорошо одеваются, ездят в автомобилях и посещают лучшие рестораны.
Когда деньги подходят к концу, они вновь влачат жалкое существование, пока не подвернется что-нибудь новое, и только один из десяти предстает перед уголовным судом или попадает в тюрьму.
Флорантен прошляпил все возможности и вот теперь так глупо упустил последнюю.
— Ну что, дальше ты будешь говорить сам или мне продолжать?
— Лучше ты.
— Посетитель требует тебя. Он знает, что ты в квартире, так как расспросил привратницу. Он не вооружен. Он не особенно ревнив и не покушается на чью-либо жизнь. Однако он необычайно возбужден. Жозе, страшась за тебя, говорит, что тебя нет, что ей неизвестно, где ты. Он проходит столовую. Ты устремляешься в ванную, оттуда к стенному шкафу.
— Я не успел.
— Хорошо. Он приводит тебя в спальню.
— Во всю глотку вопя, что я ничтожество, — горько добавляет Флорантен. — И это при ней.
— Она не в курсе шантажа. Ничего не понимает. Ты просишь ее молчать. И несмотря ни на что, цепляешься за свои пятьдесят тысяч франков, которые рассматриваешь как твой последний шанс.
— Не знаю… Все потеряли голову. Жозе умоляла нас успокоиться. Тот был взбешен. В какой-то момент, поскольку я отказывался вернуть ему письма, он выхватил из ящика револьвер. Жозе закричала. Я испугался за себя и…
— И спрятался за нее?
— Клянусь, Мегрэ, пуля попала в нее случайно. Было видно, что у него нет навыка в обращении с оружием. Он размахивал руками. Я как раз собирался отдать ему его чертовы письма, когда грянул выстрел. Он удивился. Издал какой-то странный звук горлом и бросился в гостиную.
— С револьвером в руках?
— Думаю, да, потому как я его не нашел. Когда я склонился над Жозе, она была мертва.
— Почему ты не вызвал полицию?
— Не знаю.
— А я знаю. Ты подумал о сорока восьми тысячах, хранящихся в коробке из-под печенья, завернул коробку в газету, не подумав, что это утренний выпуск. Уходя из квартиры, ты вспомнил о письмах и сунул их в карман. Ты собирался разбогатеть. Отныне у тебя было кого шантажировать, и не из-за любовной связи, а из-за убийства.
— Почему ты так решил?
— А потому, что ты стер отпечатки пальцев с мебели и дверных ручек. Если бы были найдены только твои отпечатки, это не имело бы значения, ты ведь не мог отрицать, что бывал в квартире. Таким образом ты покрывал другого: в тюрьме он бы гроша ломаного не стоил.
Мегрэ грузно опустился на стул и набил новую трубку.
— Ты отправился к себе и положил коробку из-под печенья на гардероб. Но в тот момент не подумал о письмах, лежавших у тебя в кармане. Ты вспомнил обо мне и решил, что старый товарищ не станет тебя бить. Ты ведь всегда боялся, что тебя изобьют. Помнишь? Был у нас один коротышка, если не ошибаюсь, Бамбуа, который наводил на тебя страх только тем, что грозился ущипнуть тебя.