Я недоверчиво посмотрела на нее.
— Поправочка. Эта Баптистка никогда не лжет, — добавила она.
Мы с Марло покинули «Дом Каллиопы», чтобы, как она выражалась, «купить мне билет на американские горки сексуальности».
— Почему бы тебе не назвать это просто привлекательностью? Звучит куда лучше.
— Привлекательность — слишком слабое слово. Старомодное. В дни молодости наших матерей достаточно было иметь смазливое личико и красивую фигуру, что уже само по себе плохо, но сейчас каждая девушка обязана быть идеальной секс-куклой.
— Что еще за секс-кукла?
Марло, видимо, не обратившая внимания на мой вопрос, говорила на языке, который я совершенно не понимала. Она достала из сумки экземплярчик «Теории сексуальности» и зачитала отрывки оттуда:
— Страница вторая. «Все мы хотим быть привлекательными для наших партнеров, но сексуальность — это нечто большее. Быть сексуальной значит иметь высокий коэффициент сексуальности, как если бы все женщины на земле были пакетами акций, чьи цены могут расти и падать».
Первой нашей остановкой был салон красоты с розовой вывеской.
— Моя подруга записана на восковую депиляцию, — сказала Марло женщине, которая поприветствовала нас у дверей. На женщине был халат, какой обычно носили врачи, за исключением того, что халат был ярко-розовым.
— А где именно мне будут удалять волоски? — прошептала я Марло.
— Везде, включая зону бикини.
Я даже не успела начать протестовать, когда Марло оборвала меня:
— У сексуальных женщин кожа гладкая и без волос, как у маленьких девочек.
Я снова почувствовала покалывание в стопах и пальцах рук, когда спускалась по лестнице вниз за женщиной в розовом халате.
Косметолог говорила по-английски с неизвестным мне латиноамериканским акцентом.
— Я Лилиана, — представилась она, осматривая меня с ног до головы. — Снимите все, кроме лифчика.
Она отвернулась, пока я раздеваюсь, как будто приватность вообще была возможна. Я поняла, что не брила ноги и подмышки уже несколько месяцев. Волосы были темные. И длинные. Я не хотела, чтобы Лилиана их видела, но ничего не могла поделать. Я легла на кушетку. Лилиана нанесла воск на мои ноги, подмышки, верхнюю губу и брови, затем достала ножницы из ящика.
— Не двигайся, — сказала она, когда начала стричь волосы между ног; она срезала сверху и до самой моей попы. — Вы хотеть маленький Гитлер здесь?
Что? Она сказала «Гитлер»?
— Вы хотеть маленький Гитлер здесь? — повторила она, положив пальцы на мой лобок. — Маленькую полоску, как усы Гитлер?
Я замотала головой.
Лилиана обсыпала меня тальком, как будто я была огромным младенцем. Она заполнила горячим воском каждую щель и складку, нанесла воск по всей вульве и по бокам ног, снимала полоску за полоской, пока я вцепилась руками в края кушетки и стиснула зубы; казалось, будто тысячи муравьев разом кусали меня за интимные места. «Господи Иисусе», — пробормотала я, когда заметила серебряный крестик, выбившийся из воротника халата Лилианы. Она подняла левую ногу, согнула ее в колене и прижала к груди. «Держать! Держать!» — приговаривала она, пока размазывала липкий воск. Эта часть моего тела была диким пространством, неизведанной территорией, неизвестной мужчинам, но Лилиану это не отпугнуло — она пробиралась свозь чащобу и устраняла дебри волос с явным удовольствием. Она вытерла выступившую кровь ватным диском и смазала поврежденную кожу антисептической мазью.