Прошло время, и они вновь сидели рядом. Трещала печь. Теперь Мите был выдан деревянный штемпель, которым он мял вырезанные заготовки. Отец Георгий проделывал ту же работу, только его штемпель на донце имел литой рисунок. Подолгу удерживая пресс в сыром тесте, он получал тонкий оттиск: в середке его выступал крестик, рядом с ним летали буквы со странными крючками, а по кругу этого поля шел узкий ободок со словами, прочитать из которых Митя смог только знакомое «мира». Проштампованные заготовки отец Георгий укладывал поверх Митиных пустых, предварительно смочив их водой, чтобы лучше срослись.
– Аккуратные просвирки получились, – похвалил священник, глядя на полный противень. Он, щуря глаза, поправил огонь и поместил их в печь.
– Рассказывай. Вот теперь рассказывай, – вернулся он к Мите.
И Митя рассказал всё. Про Ольгу и про Андрюшу. О том, как скорбно ему. Что из помощниц только бабка Вера, но и ей нынче тяжко, потому что Ванька, внук ее, пьет без меры, но Мите и его жаль. Он всё говорил и говорил, а отец Георгий смотрел на него неподвижно и грустно. А когда Митя расплакался и выпачкал, утираясь, лицо мукой, отец Георгий протянул ему полотенце, висевшее на плече.
6.
– Ну-ну. Хватит.
И Митя закивал, соглашаясь и чувствуя, как отмякает его злоба. Он полно вдохнул и спросил теплым мирным тоном:
– Так поедете, батюшка?
– Так скоро крестить не получится, – ответил ему отец Георгий.
– Когда же?
– Сперва приведешь крестных родителей. Нужна подготовка. Матушка проводит огласительные беседы вечером, в пятницу и в воскресенье. Как получат справку, что были на обеих, явишься сам. Причастишься. После и поговорим.
– А без того никак? Ванька – он всё знает, он алтарником был. А мы, говорю, далеко, в Сонницах…
Запахло хлебом. Митя вспомнил, что в желудке его второй день было пусто.
– Такие правила.
– Не поедете, значит?
Отец Георгий мельком взглянул на Митю, затряс тяжелой, львиной своей головой.
– Пока всё не сделаешь, крестить не положено, – сказал он.
– Да там всего-то надо!
– Кому надо? Тебе надо?!
Митя свел горячие свои кулаки и, упершись ими в стол, поднялся над священником грозной темной волной.
– Этот храм такие же строили, – бубнил отец Георгий, заводясь. – Им тоже надо было. А что натворили? Притвор узок, алтарь – на юге! Колокольня, и та нарошечная… Понимать надо помимо намерения. Готовиться!
Митя застегнул бушлат, натянул на глаза мокрую шапку.
– А то всё им надо. Им!.. – не унимался священник. Он тоже хотел встать, сжался остро в локтях и коленях.
– Просвиры горят, – сказал Митя и поспешил наружу.