Тогда мы работали на Памире. Сенина застиг обвал. Пять суток провел он в каменном плену, едва разыскали его. А вышел и говорит: «Назовем это место Петропавловской крепостью».
Отец Юрия Васильевича был архитектором. Его имя часто называли в ряду таких известных зодчих, как Никольский, Гегелло, Кричевский, по проектам которых еще в двадцатые годы в Ленинграде начиналось новое строительство. Сенин унаследовал от отца любовь к искусству, мог часами рассказывать о родном городе. И мы были благодарны ему за это…
Гулямов снова закашлялся и вдруг сдавил руку Ледневу:
— Мне не верится, что его больше нет в живых.
Правление колхоза разместилось в новом здании с разрисованными под мрамор колоннами. На ступенях сидели двое. Тот, что помоложе, держал в руке кепку.
— Чья машина? — Бабаев показал на грузовик.
— Моя. — Ответил пожилой.
— Сейчас разберемся, — предупредил капитан. — Далеко не уходите.
Шофер Султанов вел себя спокойно, как человек, которому нечего скрывать.
Да, он отвез геологов на Орлиную. Потом ужинали в Сечиноре. Кадыров встретил дружка, угощал в ресторане. Как называл? Митькой. Драка действительно была… По пьянке. Машину заправлял, однако ехать не собирался. Честно говоря, не смог удержаться, заказал себе пиво.
Потом поехали к чайхане, там и переночевали. В пять тридцать утра хотели было уезжать, а тут распоряжение: кто порожняком — загружаться хлопком. Так попали в колхоз. Митька с ними не поехал.
— Геологи, которых вы оставили на Орлиной, убиты минувшей ночью, — сказал Бабаев.
— Убиты? — изумился Султанов.
— А теперь опишите Митьку.
Султанов наморщил лоб.
— Брюки серые, в полоску. Одет в желтую рубашку…
«Все запомнили эту рубашку!» — подумал капитан.
Пауза затянулась, а Голубев все молчал.
За это время Музаффар-заде успел вспомнить недавний разговор с матерью. Слышимость была плохая, в телефонную трубку врывались какие-то помехи. Но одну фразу он все-таки уловил: «Может, орлу подрезали крылья?»
Он давно собирался к ней, в Рушан, да никак не удавалось выполнить обещание. Вероятно, это имела в виду старушка.
Родной дом стоял на высокой горе, окруженный густым абрикосовым садом. Днем здесь пряталось солнце, а ночью перевитые ветви деревьев, словно неводом, черпали звезды.
Музаффар-заде пытливо взглянул на сидевшего перед ним человека. Вот кто, похоже, всю жизнь бредет с перебитыми крыльями.
— А несколько дней назад я случайно обнаружил в книге записку, — наконец произнес Голубев. — «Сказка! — было написано в ней. — Поздравляю тебя
с наступающим праздником. Желаю всего наилучшего. Что-то в последнее время ты перестала мне отвечать. Или что-нибудь у тебя стряслось? Если ничего, то я буду рад. Черкани. Беспокоюсь. Юра».