.
[8]Костер медленно догорал. Так же медленно тянулась ночь.
Таир прилег и закрыл глаза. Старый Хол тоже начал дремать, время от времени покрикивая на Пахту и Хунука, когда они слишком громко лаяли.
Молодой чабан заснул, широко разбросав руки. Здесь, за барханами, почти нет комаров, и сны такие сладкие. А стариковский сон чуток. Хол слышал, как возвращался катер, потом прошел поезд. И опять шум винтов… Но в предрассветный час и ему захотелось спать. А тут вдруг словно с цепи сорвались Пахта и Хунук.
Старик разбудил помощника — ведь рядом граница.
Тревожно заблеяли овцы. Таир подошел к воротам, заглянул в кошару. Овцы метались: попробуй тут разберись, в чем дело?
Собаки уже охрипли от лая.
— Смотри! — вдруг окликнул старый Хол своего помощника.
Таир тоже увидел, как в небе разрывалась сигнальная ракета.
Старший сержант Боярун, лучший инструктор службы собак отряда, прорабатывал тот же след, что и Ковалдин. Его Дозор также вскоре вышел к железной дороге. Примерно через два километра от отметки 1-400, где рельсы делали очередной поворот, Дозор насторожился. Он сошел с полотна и нерешительно остановился возле едва различимого отпечатка следа, оставленного человеком, обутым в кауши.[9]
«Чабан, — подумал старший сержант. — Но почему не заметно, что прошла отара? И почему след ведет к барханам, если утром отара обычно направляется к реке?»
Он стал искать начало следа. Пересек рельсы, вернулся по шпалам назад — нигде ничего. Значит, это прошел нарушитель границы. Он, должно быть, надел кауши, чтобы сбить пограничников с толку, когда спрыгнул с поезда.
Складной линейкой Боярун измерил общую длину следа от заднего среза пятки до средней точки изгиба носка, затем определил ширину подметки. Измерения записал в небольшой блокнот и пошел по следу.
Отпечаток другого кауша обнаружил сразу же, через метр. Потом опять левый след и правый на таком же расстоянии друг от друга. Ясно: человек бежал. Отпечатки были нечеткие, а затем и вовсе пропали: уже занесло песком.
За одним из барханов сержант увидел кошару. Рядом, возле потухшего костра, сидел старый Хол.
Вскоре Бояруну стало известно, что на рассвете Пахта и Хунук подняли страшный лай, потом заволновалась отара. А когда чабаны увидели ракету, догадались: в кошаре — чужой. Таир побежал на заставу.
Хол же решил не выгонять овец из укрытия до прихода пограничников.
«Значит, нарушитель еще в кошаре», — подумал Боярун и быстро наметил план действий.
Застоявшаяся отара с веселым блеянием ринулась навстречу солнцу, толкаясь и застревая в распахнутых настежь воротах.