Перед пограничниками стоял старый колхозник в стеганом халате, неловко переминался с ноги на ногу.
— Пожалуйста, отойдите в сторону, — попросил начальник заставы.
Медленно раздвинулись ворота. За чинарой, метрах в двадцати от входа в конюшню, притаился вожатый с Амуром.
Из конюшни неуверенно вышел человек.
— Руки вверх!
Зуб послушно выполнил приказание — он готов на все, лишь бы облегчить свою участь.
— Я все скажу… Все! — запричитал заискивающим, визгливым голосом.
Тогда жили в старом доме на углу Обсерваторской и Дровяной. Кривая лестница вела в душную, тесную мансарду. Дверь упиралась в сундук и отворялась только наполовину. Отец лежал на кушетке возле обклеенного бумагой окошка и тяжело дышал.
Пятилетнему Володе было страшно. Он затаился в полутемной комнате. Мать сидела у постели больного. Ждали доктора. Отец мучился, и мальчик сказал матери: «А ты подведи часы, чтобы доктор скорее пришел». На другой день отец умер…
Странно, почему же вдруг перед встречей с сыном вспомнился этот невеселый эпизод из далекого детства?
В первый раз за все время службы Серебренников торопил Микаеляна.
На заставе Серебренников глазами поискал сына. В помещении надрывался телефон, Пулатов то и дело переспрашивал кого-то, передавал приказания.
Майор испытующе взглянул на него. Пулатов подошел к макету участка:
— Вот здесь обстрелян автоинспектор!
Судя по всему, Горский вел свою группу в Оленью балку. Экипаж катера был предупрежден.
Серебренников понимал: отсюда до нее всего ближе.
— Тревожных в машину! — приказал он.
— Бородуля! — услышал Серебренников среди фамилий пограничников. Это хорошо — давно пора проверить ефрейтора в настоящем деле.
Сто двадцать секунд на сборы. Всего две минуты было у него для свидания с сыном. Майор быстро прошел в ленинскую комнату.
— Юрик! — сжал сына в крепких объятиях, потом оттолкнул и рассмеялся. — Вот ты какой! Молодец, что приехал. — Серебренников хотел еще что-то сказать, но время неумолимо отсчитывало секунды. — Ты подожди здесь, я скоро. — Он посмотрел на сына таким долгим взглядом, словно хотел запомнить навсегда.
Луна светила так ярко, что хоть фары гаси. На повороте — заметные следы от ЗИЛа.
Микаелян переключил скорость — дорога раздваивалась. Пограничный наряд во главе с Бородулей сошел, чтобы взять перекресток под наблюдение. Не исключено, что Горский мог вернуться сюда кружным путем.
«Как знать, — подумал майор. — Может быть, именно сейчас наступит та минута в жизни Бородули, когда проверяется самое главное — любовь к Родине, верность присяге…»
Горский выскочил из машины и моментально скрылся в камышовых зарослях. Это произошло так неожиданно, что Василий Васильевич и Буйвол потеряли его из виду. Полезли сквозь камыши, ориентируясь на едва слышное впереди похрустывание стеблей под ногами капитана «Медузы», стараясь не отставать.