Сара горестно вздохнула в ответ.
Я вопросительно приподняла бровь, поняв, что она чего-то недоговаривает. И она тут же призналась:
— Я бы с радостью с тобою поменялась.
Я была в шоке. Ни за что не пожелала бы такой жизни моей любимой Саре!
— Я тебя умоляю! — завопила я. Что за идиотские высказывания! Может, она просто хочет меня успокоить, зная, что мне приходится нелегко? — Тебе нельзя ни о чем жалеть!
Покосившись на Тасо и ребятишек, Сара понизила голос до конфиденциального шепота:
— Конечно, я не жалею, что завела семью. Но все это время я терзаюсь вопросом, кем бы я сейчас была, если б не забросила карьеру. Может быть, могущественным, востребованным арт-директором? Постоянной гостьей на сезонных выставках в Манхэттене? Этого я никогда не узнаю.
— Но ты же всегда продолжала работать… — начала я, но она меня сразу же оборвала:
— Никакого прогресса. Никакого личностного роста. Я из раза в раз делаю одно и то же. — Она опять тяжело вздохнула. — Не знаю. Может, мне стоит устроиться куда-нибудь на полный рабочий день. Дети уже не маленькие…
Хотя я по-прежнему отказывалась считать карьерный успех пределом мечтаний, особенно в свете последних событий, Сару подбодрить мне все же хотелось.
— Ну, а почему бы и нет?
— Я выбилась из колеи, — сказала она. — И я чувствую себя ужасно неуверенной со своим портфолио и прорехами в резюме.
— Ты не одна такая, Сара, — сказала я, наконец, по существу. — Женщины постоянно возвращаются на работу. Никто тебя не упрекнет в том, что ты оберегала семейный очаг. А за сохранность твоего таланта я лично готова поручиться. — Приятно было в кои-то веки оказаться в роли утешительницы, особенно если утешения требовала Сара.
— Спасибо, Джилл. Из твоих уст эти слова звучат убедительно, — сказала Сара. — В смысле, я очень горжусь тем, чего ты добилась за эти годы. У тебя есть имя.
Да, подумала я, имя, которое я создала специально, чтобы Степфордские Близнецы сейчас его уничтожили. Но мне так отрадно было слышать об этом от Сары. Моя самооценка пострадала не только ввиду драмы с бесплодием — корпоративная машина «Нестром» тоже нанесла ей серьезные увечья. Мне часто приходилось напоминать самой себе, зачем я вообще терплю все эти гадости. Ах, да, затем, чтоб оплатить очередной курс лечения. Я заложница финансовых обязательств. Меня буквально вынуждали наблюдать, как плод моих многолетних трудов преображается в нечто, чем я едва ли уже могу гордиться. И, что самое ужасное, я вынуждена была участвовать в убийстве журнала, который не только носил мое имя, но и был призван отображать мои ценности и взгляды. Журнала, посредством которого я говорила с миром.