– Вы можете взять меня с собой?
– Куда? – Не понял Марат.
– Туда. – Отохэстис неопределённо махнул рукой. – Когда придёт твой Моторин, я не буду сопротивляться. Наоборот, я хочу, чтобы вы и меня забрали из этого болота.
Он вытер покрасневшие глаза, снова погладил мальчика по голове, и вдруг расплакался. Марат не знал, что ему делать. Он никогда раньше не видел, чтобы взрослые мужчины плакали. В племени это считалось постыдным, недостойным охотника. Даже дети старались сдерживать слёзы, если было больно. А здесь… Сидел себе человек, и вдруг, ни стрелу не получил, ни, как он сегодня, не ударился, но из глаз покатились слёзы. Мальчик непроизвольно сжал руку кузнеца.
– Да, малыш, ты прав. Ты прав, – всхлипывая, проговорил Отохэстис. – Не положено мужчине плакать. Но и ты меня пойми. Ты думаешь, я всегда один жил?
Мужчина не ждал ответа от мальчика, похоже, ему просто нужно было с кем-то выговориться, выложить всё, что накипело в душе.
– У меня была жена, чудесная женщина. Красавица, умница. А как она меня любила! – кузнец вытер одновременно два глаза двумя растопыренными пальцами. – И сын у нас был. Подмастерье. Продолжатель. Я его всему выучил.
Марат очень хотел спросить, где они сейчас, но сдержался. Ведь не будет уважаемый кузнец плакать без причины. А значит, произошло что-то ужасное. Такое, о чём лучше не спрашивать. Расскажет сам, значит, расскажет. А нет, значит, пока не нужно этого другим знать.
А Отохэстис уже полулежал на кровати мальчика. Он опирался на левый локоть, положив голову на ладонь, смотрел куда-то вдаль, видимо, туда, куда ушли его жена и сын.
– Жили мы на зависть всем соседям. Никогда не ссорились, вместе с сыном работали. Тогда я и стал самым лучшим кузнецом в Кизекочуке. И вдруг, – он всхлипнул. – Всё! В одночасье всё кончилось.
– Но почему? – не выдержал мальчик.
– Да из-за леди этой, будь она неладна. Ой! – кузнец резко замолчал и пару раз ударил себя по губам. – Нельзя так про богиню. Нельзя! Не её это вина, а старого козла Чогэна.
– Кто это? – шёпотом спросил Марат.
– Голос Маиса. Он думает, раз в маске ходит, то никто и не знает, что жрец – это рябой Чогэн и есть. Но я-то его и в трёх масках не перепутаю. Мы же на одной улице выросли. И Поликваптива ему всегда нравилась.
– Кто? – снова прошептал мальчик.
– Жена моя, кто же ещё? Он по ней с детства слюни пускал. Да кому он такой нужен был, бездельник, хилый, да ещё и всё лицо как лопатами перекопано. Сколько раз Чогэн к Поикваптиве подходил, столько она над ним смеялась.
Глаза кузнеца улыбались, взгляд был направлен куда-то сквозь стену. Щёки раскраснелись, пальцы непроизвольно мяли подушку, на которой лежала голова Марата. Он говорил спокойным, одновременно печальным и счастливым голосом.