– Ты продаёшь своих детей? – вопросом на вопрос ответил Моторин. – Марат и Антон мне как сыновья. И они свободные люди.
– Свободные? – с удивлением переспросил пузан.
Паша кивнул.
– То есть, если они захотят уйти, ты не будешь их задерживать?
– И не подумаю.
Носатый отстранённо закивал в ответ, и медленным, задумчивым шагом двинулся прочь. Вся свита тронулась следом, тщательно соблюдая положенную в иерархии дистанцию.
На площади играли в мяч. По краям были вкопаны два трёхметровых столба, увенчанные кольцами, наподобие баскетбольных, только укреплёнными боком. Десяток абсолютно голых индейцев, отчаянно страйкуя друг друга, пытались загнать туда небольшой, вполовину привычного Моторину размера, мяч. Судя по всему, руками снаряд трогать не разрешалось. Игра была жёсткой, даже безжалостной. Каждый из необычных футболистов, или баскетболистов, козырял разбитым носом или губой, синяки у обеих команд, похоже, являлись профессиональным отличием, а двое заметно хромали, приволакивая правые ноги.
Мяч то и дело улетал к зрителям, которые столпились по периметру и подбадривали игроков энергичными выкриками.
– Паша, смотри! – Антон указал на летящий над игровой площадкой мяч.
Ничего подобного мальчик раньше не видел. В детстве с другими детьми они играли в охотников, метали ножи и самодельные копья, ловили рыбу, и занимались ещё десятком интересных мальчишеских дел. Но ничего похожего на эту игру в его жизни не было. Мускулистые, блестящие от пота обнажённые тела игроков, ловко подпрыгивающие, точно бьющие по мячу… Сильные и ловкие мужчины, отчаянно бьющиеся за победу. Какой мальчишка устоит против очарования жесткой и красивой игры?
– Точно, каучук! – Невпопад ответил Моторин. – Тоха, ты гений! Нам срочно надо увидеть это чудо в перьях.
Он, совершенно не обращая внимания на завораживающее действо, которое развернулось на площадке, начал пробираться наружу из толпы. Антон готов был разорваться надвое, так хотелось и игру досмотреть, и узнать, что же это за таинственный каучук, за которым его учитель собрался по своей воле идти к самому неприятному в жизни мальчика человеку.
Всего пару часов назад этот толстяк уговаривал их с братом бросить Моторина и уйти с ним. Старательно расписывал красоты жизни в большом городе, столице великой империи, намекал на особое расположение богов к народу майя, к самому толстяку и ко всем, кто находится рядом. Столько сладкого и липкого мёда на мальчика не выливали ещё никогда, даже помыться после этих слов захотелось. Под конец своей речи “чудо в перьях”, как смешно обозвал его Моторин, намекнул на близкий конец всего их посёлка на ручье. Сказал, что боги не любят выскочек, что все окрестные племена всегда шли под рукой у великой империи, и тот, кто хочет изменить веками сложившийся порядок, идёт против богов и даже самого Великого Духа.