Антон даже глаза закрыл, настолько он был уверен, что Паша сейчас отметелит наглеца. Сам бы мальчишка ни за что не спустил, если бы его ровесник вдруг настолько презрительно начал с ним разговаривать. Сам он только вчера разбил губу одному новенькому, Серому Ушастому Лису, когда тот начал задаваться и говорить, что мол, раз он сын вождя, то главнее всех. Хорошо Антон тогда ему пояснил, что сейчас Лис, как и все, ученик, поэтому наравне с остальными. Хоть и был этот кайова на два года старше, но, когда закалённый в кузне кулак встретился с его губой, сразу всё понял. А сейчас Паша…
Но учитель, вместо того, чтобы тут же поставить наглеца на место, просто промямлил:
– Главного позови.
Неужели испугался? Вот и чужак… Упёр руки в бока, выпятил тощий живот и смотрит на Моторина, как Марат на шлак.
– Да кто ты такой, – говорит, – чтобы я из-за тебя беспокоил самого Каравачи?
– Позови, не будь ещё большим идиотом.
Надо же, чиновник после этих слов как-то скис, бочком протиснулся между воинами и задумчиво побрёл в шатёр. Получается, Паша одними словами ему губу рассадил? Может, и Антон так же смог бы? Не бить, а найти такие слова, чтобы Лис сам всё понял и заткнулся.
Пока мальчишка размышлял, из шатра выкатился, сверкая камнями и трепеща перьями, тот самый носатый, «чудо в перьях». Действительно, будто выкатился, настолько незаметно передвигал ноги. Подошёл к ним и без предисловий спросил:
– Чего тебе?
– Вокруг южного моря растёт дерево, сок которого превращается в липкую тягучую массу…
– Гевея, – прервал его пузан.
– Да. Не знал, что у вас она тоже так называется. Так вот, ты, кажется, хотел покупать у меня металлические инструменты? Я готов продавать их за сок гевеи.
– Дикарь… – губы толстяка вытянулись едва ли не дальше его огромного носа. – Ты даже не понимаешь, что говоришь. Гевея растёт далеко на юге и доставлять её сюда очень дорого. Один горшок сока обойдётся тебе не меньше, чем в топор. Представляешь?
Паша только кивал, не обращая внимания на удивлённо вытянувшееся лицо мальчика. А ведь топор – это немалая ценность, недаром он целый рубль стоит. Антон вспомнил, сколько руды и прочего сырья отсыпали им на ярмарке за один не самый лучший топорик и удивился ещё сильнее.
– Ты зачем-то держишься за свои горы, за тот никчёмный и пустой образ жизни, который ведёшь, – продолжал между тем толстяк. – И не хочешь замечать настоящую жизнь, кипящую всего в нескольких шагах в сторону. Я уже говорил, откуда мы пришли?
Паша молча кивнул.
– Видишь эти вигвамы? Ты и не мечтал жить в таких. А у нас каждый может построить себе всё, что он хочет. А слышал ли ты, дикарь, о каменных домах? Тех, которые не сдует ветер, не намочит дождь, в которые не ворвутся враги, если ты не откроешь им дверь? Так бывает. Неужели тебе не надоело бояться. Что твоих родичей затопчут бизоны, разорвёт гризли, или истыкают стрелами жадные ироку? Что у вас не хватит еды до весны, и вы умрёте от голода? Что вас свалит болезнь, и некому будет её прогнать?