Именно так все и произошло.
Они долго купались, поддразнивая друг друга, а выбравшись на берег, легли рядом на большом камне, чтобы обсохнуть на солнце. Было так хорошо, что говорить ни о чем не хотелось. Уилла знала почти наверняка, что Колин сейчас безумно доволен собой, — ему-таки удалось одержать над ней верх, — но ничуть не сердилась: оно того стоило! Как приятно чувствовать тепло камня, слушать убаюкивающий шелест воды, вдыхать запах леса: перегноя и зеленых листьев — прошлого и будущего… Оказывается, от пребывания на природе тоже можно получать удовольствие.
— Я собирался кое о чем тебя спросить, — пре-рвал их уютное молчание Колин.
Уилла повернула голову. Колин снял футболку, обнажив крепкий загорелый торс. Он лежал с закрытыми глазами, давая ей возможность не спеша оглядеть себя с ног до головы. Это был самый высокий человек из всех, кого Уилла только знала: настоящий гигант.
— Спрашивай.
— С чего ты взяла, что твоего отца уволили?
Какой странный вопрос.
— С того, что он перестал преподавать в школе.
— Я все видел, — сказал молодой человек. — Его не увольняли. Он сам ушел.
Уилла резко приподнялась и села, уставившись на Колина:
— Что?
Он открыл глаза, заслоняя их рукой от солнца.
— Когда ты включила пожарную сигнализацию и развернула тот плакат, тут же примчались мои родители, требуя от директора извинений. Ведь после шутки с «оперативными аперитивами» все думали, что Шутник — это я. Твоего отца тоже вызвали. Он был очень удручен, видя, как тебя выводят из школы полицейские. И извиняться перед нами ему явно не хотелось. К этому моменту ни для кого уже не было секретом, что ты так ловко устраивала свои розыгрыши благодаря папиным ключам и паролям от компьютерных систем. Я помню, как директор сказал твоему отцу: «Я знаю, что вы ни при чем, просто у вашей дочери лживый и коварный нрав, поэтому обойдемся без штрафа». И тут твой отец взорвался. Он крикнул, что если бы Колин Осгуд что-то натворил, то ему бы это сошло с рук. Когда подозрения пали на меня, никто даже не пошевелился, — я ведь Осгуд. И мистер Джексон заявил тогда, что гордится тобой и жалеет лишь о том, что ему самому в твоем возрасте не хватило смелости стать бунтарем и что он почти сразу понял, кто настоящий Шутник. Еще он сказал что-то вроде: к черту осторожность — я сыт по горло этой осторожной жизнью! И уволился.
Вид у Уиллы был донельзя ошарашенный.
— Но это совсем на него не похоже.
— Не похоже, — согласился Колин. — Однако именно так все и было.
— То есть папа все знал?
— Очевидно. Я подумал, что стоит это тебе рассказать.