Припарковав джип позади, Уилла вы-шла из машины. На крыльце на скрипучих подвесных качелях сидел Колин. Луна, спрятавшаяся в кронах деревьев, заливала пространство мягким молочным светом. На память пришла одна из бабушкиных примет: побелел воздух — готовься к переменам. На мгновение Уилла замерла, наблюдая, как Колин медленно покачивается, закинув руку на спинку качелей. Он относился к тому разряду мужчин, о сильной усталости которых в первую очередь говорят их глаза: они становятся сонными и притягательными. А нынче, судя по всему, Колин был измотан дальше некуда.
Ну и что теперь — сразу бежать к ней?
По дивану ее он, что ли, соскучился? Серьезно, и дался же этим Осгудам ее диван! Да она сама на нем еще не спала!
— А хорошо у тебя здесь. — Колин заговорил, лишь когда Уилла подошла к крыльцу. Наверное, тоже чувствовал нечто особенное, витавшее в воздухе этой ночью. — Тихий островок старины.
— Да, но соседи не очень уважают Спрингстина.
— Вот ужас.
Вынув ключи, Уилла остановилась у двери:
— Ты что тут делаешь?
Колин поднялся с качелей, хрустнув суставами.
— Полицейские сняли оцепление, завтра будем сажать возле «Хозяйки Голубого хребта» дерево. Хотел убедиться, что ты придешь.
Опять он со своим деревом.
— Почему ты упорно зовешь меня на это посмотреть?
Колин тряхнул головой и подошел к ней:
— Хочу разбудить юного натуралиста, спящего глубоко в твоей душе.
Уилла отперла дверь.
— Похоже, ты уверен, что знаешь меня лучше меня самой.
— И я могу доказать, что прав, — раздалось прямо у нее над ухом.
— Мой тебе совет: лучше сразу забудь о пробуждении юного натуралиста. Только время зря потратишь, — ответила Уилла, намеренно не оборачиваясь, чтобы ненароком не оказаться с ним лицом к лицу в этом странном молочном сиянии.
Она быстро проскользнула в гостиную.
— А что, кто-то уже пытался? — спросил за ее спиной Колин.
Уилла бросила сумку и распечатки из библиотеки на кофейный столик.
— Рейчел старалась до меня достучаться, когда отправлялась в поход по Аппалачской тропе. Не получилось.
— Что ж, посмотрим, — сказал он тоном человека, который принимает вызов. И, указав на коробки, спросил: — Это твое? Неужели переезжаешь?
— Нет. Это бабушкины вещи, я их с чердака принесла, — ответила Уилла, направляясь в кухню. — Я с обеда ничего не ела. Сделаю сэндвич. Ты будешь?
— Нет, спасибо. — Колин шагал следом. — Я сыт. Ужин в кругу семьи — по-прежнему обязательная повинность в «Ореховой роще». Не понимаю, как Пэкстон это терпит.
Очевидно, в его представлении ужин с родными числился среди наказаний, уготованных для грешников в аду, но сама Уилла считала эту обязанность приятной.