— Вылейте на него ведро воды — тварь не в себе.
Охранник быстро принес воду, окатил тварь ледяной водой — тот даже не вздрогнул, только взгляд стал более осмысленным. Ненависть сжигает душу. Столько его ровесников из-за этого… Тварь хочет смерти и не боится ее, но… смерть бывает разной. И героем он не умрет, хотя бился хорошо. Ненависть…
Наместник никогда не любил мальчиков или юношей — только брезгливое чувство, гадливость, когда узнавал о подобном. Для тварей подобного просто не существовало, он знал это. И когда он спокойным голосом велел сотникам уложить тварь, те недоуменно переглянулись. А Наместник совершенно равнодушно сказал:
— На землю его и разведите ноги. Держите крепко.
Ярре растерянно переспросил:
— Господин???
Наместник бесстрастно спросил:
— Будешь говорить? Я хочу знать, где скрываются ваши воины в горах!
Он отлично знал, что твари понимают язык Империи, но никогда не отвечают — считают людей недостойными ответа. Ненависть… Тварь молчал. Наместник почти весело сказал:
— Ладно, я тебя спрашивал. Посмотрим, как ты заговоришь после шестнадцати мужиков…
Ему показалось, но губы твари немного дрогнули. Или отсвет факела. Сотники ловко повалили тварь на землю, тот попытался вырваться, но его крепко держали. Худые ноги схватили за лодыжки и широко развели, руки прижаты над головой — забава для сотников. Тварь попыталась отвернуться, Наместник только хмыкнул, и голова звереныша была зажата в руках еще одного воина. Очень медленно, спокойно Наместник начал раздеваться — голое исхудавшее тело твари его не возбуждало, но хотелось сделать так больно, чтобы тварь закричал, как перед смертью. И очень медленно в паху появилась тяжесть возбуждения, он подошел к растянутой твари, тот пытался дернуться, но его держали крепко. Развел тугие ягодицы, приподнял бедра и вошел с силой, без смазки и приготовлений. Тварь рванулась молча, пытаясь вырваться, уйти от страшной боли проникновения, Наместник чуть отстранился и снова вошел, снова, снова. Тварь молча бился под ним, вырываясь изо всех сил, сотники одобрительно посмеивались. Еще, еще, и вдруг — так глубоко, как смог, тварь отчаянно всхлипнул, выгнулся дугой от боли. По бедрам пленника потекла кровь — порвал мальчишку. С наслаждением потянулся, приказал:
— Теперь все сотники, по очереди, и не замучайте его…
Люди вокруг молча переглянулись. Возражать господину сейчас было смертельно опасно…
Хриплое дыхание его воинов, тихий вскрик оргазма — они боялись при нем кричать сильно. И поверхностное, на грани стона, дыхание твари. Он не кричал. Из его тела выходил один и тут же его место занимал другой. Их было пятнадцать. И никто не посмел отказаться, правда, многие просто имитировали проникновение и оргазм. Тело твари содрогалось от боли, они рвали его плоть — но тварь молчал, дважды глаза закатывались, — терял сознание, — его отливали водой и продолжали. Его уже не надо было держать — он терял последние силы, его уже сбросили на ковер лицом вниз и продолжали выполнять приказ господина. Наместник смотрел на это — в паху болезненно пульсировало, он все более хотел повторить изнасилование мальчишки. Наконец, все закончили, тогда Наместник снова подошел, приподнял мальчишку за живот и с размаху вошел в него. По худому телу прошла страшная судорога, а Наместник вдруг почувствовал, что это биение отдалось в фаллосе и паху, еще раз — резкий удар, и снова — мучительное содрогание худого тела. Голова твари беспомощно болталась, и вдруг — слабый детский стон сквозь прокушенные до крови губы. И мгновенное освобождение человека. Тварь трясло крупной дрожью, глаза были безумными. Ярре тихо сказал: