Глухое, хриплое дыхание в шлеме — тяжело, жарко, руки уже не удерживают меч. А эти беловолосые твари все лезут и лезут. Еще удар, и еще, и еще. И уворачиваться все тяжелее. Сил почти нет. Рука совсем онемела. А серебристые шлемы все ближе и ближе. Кто в живых остался от его отряда — неведомо. Если не подоспеет подмога, то скоро все будет кончено…
Они были приманкой — очень желанной приманкой, еще бы — Наместник, ненавистный ставленник Империи. И твари поверили. Они напали, собрав почти все силы. Ненависть их была такой яростной, что отряд Наместника растерялся, а основные силы еще не подошли. И вот помощь, наконец. Он увидел своих воинов не сразу — услышал детские крики: твари, умирая, кричат, как дети. Твари отступают назад, унося раненых, оставляя мертвых. И гибнут вместе с ранеными — они своих не бросают никогда. Отчаянный детский крик… И тишина. Все — живых тварей нет…
Остался один — вытащили из-под груды мертвых тел воинов отряда, — этот не отступил. Просто рухнул под тяжестью мертвых, если бы Наместник не приказал похоронить своих и не забросать тварей землей, — не нашли бы. Застонал один только раз — когда пришел в себя и увидел, что нет его воинов, все полегли. Высокого звания: на полуразбитом шлеме — высокий гребень перьев. Наместник с трудом проговорил:
— Связать до лагеря, и не сметь трогать раньше времени — там позабавимся.
Поймать тварь — редкая удача: не даются живыми, умирают, кончают с собой на поле боя. Этот тоже бы сдох, но схватили раньше, чем пришел в себя. Вез его один из сотников — Ярре, самый старый. Наместник побоялся отдать игрушку кому-то другому — боялся, что прикончат до приезда в лагерь…
Сполохи света факела. Тварь по-прежнему в доспехах, даже шлем на месте. Велено не трогать — не трогали. Ждали забавы. Наместник с ненавистью приказал: «Раздеть его догола». Жадные руки потянулись к твари, тот рванулся в сторону, но его схватили вовремя. Затрещала рвущаяся ткань одежды, доспехи сорвали очень быстро. Слабый вскрик — и тварь оказалась обнаженной. Худое белое тело, выступающие косточки бедер, провалы скул, глубоко ввалившиеся ключицы. Да, твари в горах сильно голодают, если даже воин — такой истощенный. Лицо уродливое, как у всех тварей — белое, словно снег, синяки на скулах, огромные синие глаза полуприкрыты. Руки крепко держат сотники, — бывало, что бросались в огонь, на мечи охраны, — лишь бы не жить. Белые волосы спутаны, висят грязной мочалкой. Наместник подошел ближе — тварь даже не поднял голову. Ненависть. Страшная ненависть. Из-за твари погиб его отряд. Он знал, что так будет — поэтому и повел людей сам, приманка должна быть хорошо исполнена. Но… грязная тварь. Кусая губы, он тихо приказал:
