— Господин!
Лицо воина начало сильно кривиться от нервного тика — тут-то еще что произошло?
Заслышав стук копыт, приблуды мгновенно вскочили, Эйзе поднялся чуть позже. Наместник уже спрыгнул с коня, не заметив боли в раненом боку. Так, огромный синяк на скуле, на плечах — туника самого наместника, замотанная в несколько слоев на худеньком теле, стянутая золотым воинским поясом, тоже перекрученным несколько раз, на шее — то самое ожерелье, которое вчера он же отверг. Значит, рылся в его дорожной сумке. Обе угловатые коленки перевязаны. Ну, понятно, Эйзе сделано все, чтобы предотвратить его гнев. Но произошло-то что?
Эйзе, глубоко вздохнув, выпалил:
— Подрался с твоими воинами, Господин.
Озверевший Наместник перевел взгляд на приблуд — оба тоже в синяках, у раненого подбит глаз. Ладно, с одним происшествием более-менее понятно.
— А коленки?
— Конь сбросил.
Эйзе с отчаянием смотрел на воина, за день он опять натворил много чего, и теперь ждал заслуженного наказания.
— Из-за чего подрались?
Отчаянно взвыл один из приблуд:
— Господин, это я виноват, не надо Тварь наказывать!
Ремигий, постепенно отходя от гнева и страха, спросил:
— Сотник, а ты куда смотрел, тьма тебя забери?
Сотник обреченно пожал плечами — уследить за тремя мальчишками он просто не успел. А воинская дисциплина не смогла остановить приблуд от драки с тваренышем. Слава богам, хотя бы не поубивали друг друга, пока их не разняли. Ярре торопливо сказал:
— Господин, я их сейчас же накажу.
Ремигий зло ответил:
— Накажу я, и это будет твареныш. Приблуды не при чем. Мышь, ты же понимаешь… Эйзе, в палатку, немедленно.
Тихо пискнув, мальчишка рванулся в сторону, воин успел схватить его за руку, потащил за собой, оглянувшись, бросил через плечо:
— Завтра — день отдыха, послезавтра — выступим в крепость. Лекарь, раненых много — займись своим делом.
Приблуды дружно вздохнули — им стало жалко мышонка.
Ремигий втащил мальчишку в палатку, сильно прижал к себе, запрокинул его голову и крепко поцеловал в губы. Мальчишка отчаянно дернулся в сторону, защищаясь. Наместник тут же отпустил его, тихо сказал:
— Я не могу тебя бить или как-то еще наказывать, поэтому будет так.
Эйзе отскочил в сторону, зло ответил:
— Ты же не хочешь этого, зачем ты делаешь, чтобы я боялся твоих ласк?
Наместник усмехнулся в ответ:
— Тебе это довольно противно, значит, запомнишь и не будешь больше драться. У тебя же рана не зажила и ребра сломаны — что было бы, если в драке еще раз повредили грудь?
Эйзе только вздохнул. Мышонок маленький, ну вот, опять дел натворил. Ладно, хоть ноги при падении не переломал. Напряжение спало, рана в боку Наместника уже отчаянно болела. Он присел на койку, с трудом снял панцирь, стянул тунику, в правом боку — засевший наконечник стрелы, древко воин обломил сразу, чтобы никто не увидел. Ладно, не впервой. Воин повернулся к свету факела, осторожно потянул за оставшийся обломок. Глубокий вздох у него за спиной, воин повернул голову: белый как мел, Эйзе расширившимися от ужаса глазами смотрел на его руки. Мальчишка почти беззвучно прошептал: