− Да, ты что хотел, Алвин?
Один из его приблуд. Воин заинтересованно смотрит на мышонка — похоже, кроме драки, было еще и знакомство. Ну, мышь его любопытная, это понятно. Но приблуды-то! Сказали свои имена.
Алвин осторожно отгибает полог, заходит, в руках — какая-то одежка.
−Эйзе, это тебе, мы твою вчера порвали.
И мгновенное «Ой!», он увидел Наместника, словно ветром из палатки вынесло. Одежка, правда, осталась у входа. Мышонок тихо засмеялся. Да уж, пробить утром побудку у палатки Наместника — это надо было придумать.
− Посмотри, что там, и переоденься.
Эйзе быстро стаскивает через голову тунику, Ремигий лишь вздыхает, худенькая спина, острые лопатки ходуном ходят. Мальчишка торопливо натягивает штаны, сверху — рубаху, затягивает ворот шнурком. Воин только качает головой, и эта одежка великовата, рубашка болтается вокруг талии, Ремигий снова протягивает ему свой воинский пояс:
− Возьми, затяни рубашку, все опять болтается.
Малыш пожимает плечами, закручивает золотую безделушку, перетягивает рубашку. Горюшко мышиное. Ну куда такое? Ладно, вернемся в город — нужно будет подобрать одежду по размеру, какие-то сапожки. Воин опустил глаза вниз — сердце дрогнуло, он забывал найти ему обувь, и мальчишка, похоже, все это время бессловесно шлепал босиком по холодной земле. Конечно, он привык к холоду, но мышиные лапки ведь все равно мерзнут. Ох, ну и тварь же ты, Цезарион… Мальчишка-то жаловаться не будет, но тебе иногда бы надо и подумать об этом. Воин вздохнул, полез в свою дорожную сумку, порылся там. Да уж, кто мог подумать, что столько лет хранившиеся на счастье детские сандалии станут обувью для твари. Тепла немного, но хотя бы подошва не даст замерзнуть. Эйзе растерянно смотрел на Наместник:
− Да мне не холодно.
Воин кивнул:
− Не холодно, но обуть надо.
Эйзе неожиданно тихо зашипел, как рассерженный котенок. Ремигий мрачно спросил:
− Что еще? Не нравятся или снова ошейник Империи не наденешь?
Он был зол на себя, а получилось обидно. Мальчишка пожал плечами:
− Да велики же!
Воин опустил глаза вниз — правда, велики, ножки тваренка были намного меньше, чем его в более раннем возрасте. При одинаковом росте твари всегда были очень хрупкими на вид. Почти как подростки. Хотя Ремигий никогда и не разбирал их возраст: враги! А теперь — такие странные заботы. Эйзе отрицательно покачал головой:
− Нет, они буду только мешать. Да я не мерзну почти.
Именно почти — каждую ночь плачет во сне от холода и приходит греться под бочок. Воин неосознанно улыбнулся, видимо, мальчишка понял, о чем тот подумал, хихикнул. Осторожно вернул обувку воину, откинул растрепавшиеся снова волосы, протянул руку за кусочком сыра. Дивная картина — Эйзе, потихоньку кусающий сыр острыми зубками. Так крепко держит в пальцах — будто боится, что отнимут. Воин усмехнулся — все снова стало на свои места. Мышиный царевич ненадолго притих и жует вкусненькое. Смешно…