И снова тихое дыхание возле уха. Так спят только дети — глубоко, наплакавшись и нагоревавшись. Только у этого горе… Ненависть. К себе. За то, что сотворил с тварью. Что преодолел брезгливость не для друга, а для врага. Не ответил тогда на молящий взгляд — ему ли было не разбираться в ранениях и не понимать, что тот умирает. А растерзал этого и получил наслаждение, которое хочется повторить. Тварь заворочался, тихо простонал. Наместник встревоженно прислушался — дыхание участилось, ноги судорожно задвигались, выгнулось в судороге тело. А ты думал — ребенок? Тварь вскрикнул и сжался в комок — видимо, проснулся. Почувствовал рядом своего мучителя. Воин тихо шепнул:
— Спи, до утра долго еще. Спи…
Тварь вздрогнул от его шепота, только дыхание участилось — Наместник рвал его тело всего пару часов назад и уложил на свою кровать, прижимает к себе, от этого рехнуться можно. Ребенок…
Наместник был слишком наивен. Умелый жесткий воин. За годы правления Империи они привыкли голодать и выживать на голых скалах. Вот только дети почти не рождались и старшие быстро умирали. Некому было воевать. Но Империя об этом не знала − они все были для высокомерных захватчиков на одно лицо: твари, — а кто моложе, кто старше, кто совсем ребенок, — это им было безразлично. В бою, погибая под мечами имперцев, одинаково кричали — как дети, — только с каждым годом голоса кричавших становились выше. Родить сына и воспитать для мести. Погибни с честью — воинов давно не ждали дома. Наместник воевал с ними, но не знал о них ничего… В звере не может быть милосердия, но человек − хуже зверя. Тварь умел думать очень быстро — с огромным Наместником в бою он мог бы справиться только благодаря быстроте и более легким доспехам, выматывая противника. Сейчас Наместник оказался рядом, очень близко и нападения не ждет. И дыхание мальчишки стало снова сонным и ровным, и убаюкало Наместника.
Сонные мысли блуждали в голове — как странно, он — рядом и не опасен, просто спит. Как тот, что просто засыпал рядом когда-то и не боялся его — единственный из всего отряда. Почему-то не боялся, с первого дня — а ведь воин и тогда славился своей жестокостью к людям. Он ненавидел своих солдат — они погибали в бою. Из-за лени, дурости, трусости. И он запугивал их так, что они не помнили ни о чем, кроме гнева Наместника после боя. И… переставали погибать. Пока он сам не привел их в эту проклятую страну, населенную беловолосыми тварями. Они не захотели говорить с послами — и убили первых солдат Империи. Они и сейчас не желали говорить, даже этот… Тварь только просил убить, ничего более. И не заговорят. Высокомерные твари… Ненависть… Земля, которая была не нужна Империи — так, простая прихоть Императора — пусть самый справедливый Закон распространится и на эти земли. А как же — мирная Империя, где все народы живут в мире. Только эти не захотели. Твари…