— Ладно тебе. Не место, не время, — отмахнулся Гарбузов.
— Ну, ну. О деле так о деле. Я сейчас из дому ушла, можно сказать, — да, да, не гляди на меня так. Ушла, и все. Потому что просила, умоляла который день — помоги, отец. Ведь вижу по глазам — удумал что-то, знает, как подсобить. Уперся — сел в большой комнате к столу и сидит сиднем целыми днями. Веришь-нет? Даже есть не идет. Подпер голову кулачищами своими и глядит в одну точку. И аж слышно, как мозги скрипят — думает. Я знаю его — он так же вот сидел, когда дело какое серьезное случалось, ну и потом после ваших Колошек — до сих пор простить не может… Я и так, и этак. Нет.
— Удумал все-таки, — задумчиво произнес Гарбузов, — а я вот не удумал, Агрепина. Обидно. Значит, и впрямь поторопились мы тогда в Колошках — голова-то у твоего батьки лучше работает.
— Да он все понимает, а только порода наша сомовская такая — если в обиду спрячется, попробуй оттуда вытяни, проще самосвал из-подо льда достать.
— Удумал-таки Павел Иванович… Молодец… — не успокаивался Гарбузов.
— Говорит, пущай твой Колька приходит, — осторожней повела Агрепина, — да попросит как следует…
Гарбузов вскинул голову, уставился на нее:
— Как же мне быть? Я ведь, знаешь, сюда от вашего дома пришагал. Стоял под окнами — мучился: зайти — не зайти. Перебирал в памяти все наши с ним дела — нет, нельзя мне к нему на поклон. Не простил он мне — хотя ты-то знаешь, не виноват я ни в чем, и совесть моя перед ним чиста. А за крутые решения в Колошках не я один в ответе…
— Коленька, да разве ж об этом сейчас думать надо, тебе ли это говорить, дорогой ты наш хозяюшка. Не об этом печься пристало. Ты слышишь, чего скотина вытворяет. Тут скоро такое поднимется — убежишь, чтобы не видать их глаз. Скотина, она все понимает. Мы уж им рассказываем, дескать, подождать надо маленько, вот-вот все решится, что корма в Конопляновке есть, есть же корма, Коля? Ну что это за беда такая смешная — все вроде имеем, заготовили впрок бог знает сколько, а дать не можем.
— Так, говоришь, просит, чтобы я пришел, — Гарбузов встал, заходил по тесной комнатке, заложив руки за спину. — Надо идти, конечно. Но только, знаешь, я все-таки подумаю до вечера — время еще есть.
Агрепина не ответила.
— Ты чего молчишь?
— А то молчу, что раз решил идти — иди сразу. Сколько мы с тобой от людей прятаться будем? Тебе все равно к нему идти, не по тому, так по другому поводу. Так что протаптывай дорожку — не ломать же жизнь из-за гордости…
— Да как тебе сказать, милая моя Агрепина: я б на его месте тоже обиделся бы, да, может, еще и не так…