— Да вас послушать — только вы и работали. А кто коровники новые поставил, кто дорогу проложил — вы, что ли? Бросьте ковырять людей…
— А что же вы такие умные в своих коровниках скотину голодом морите, пока вот те самые не поднялись да не подсказали вам, как дело справлять, где это вы все прятались, такие умные и передовые все как один, а?
— Ну, конечно, конечно — только все на вас и держится, и куда б мы без вас…
— А что ты думаешь — вот поумираем скоро все до единого, вот тогда и поглядим на вас, на умников, как вы тут без нас покрутитесь, поглядим… Так-то вот…
— А как глядеть-то станешь, Матрена?
— Да и то верно… Э-э-эх, жизня.
…Работать начали бойко — то ли мороз подгонял, то ли соскучились конопляновцы по работе — застоялись. Первым к пуне подоспел сам Сомов, первым и ворота распахнул, только треск пошел над головами — застыли, видать, ворота-то, так их Павел Иванович быстро к жизни вернул — только проскрипели в его руках и раскрыли свои объятия конопляновцам, будто давно поджидали их у заиндевелой вековой застрехи, у лозовых, перекаленных морозом, плетней-стен. Дохнуло из нутра пуни свежим сенцом — ударило в ноздри луговым теплом, запахом конопляновского заречья, обдало воспоминаниями о незабываемой поре покосов.
— Э-э-эх, — рванул вилами Павел Иванович охапку слежалого сена из самой что ни на есть середки, — держи, Гарбузов, то тебе…
…Потекло сенцо, побежало скорым ручейком с одного края деревни — на другой, туда, где нужда в нем была крайняя.
Отступала на глазах у конопляновцев их недавняя беда. Не хотелось ей уступать конопляновцам, да пришлось. Люди сильнее оказались. Разве возьмешь их теперь, когда они вот так на беду встали. Поди спробуй тут против них!
— Мячев, ты что, спишь, чи как?
— А ты не части, не части… Осади, надсадишься… У-ух!
— Ах, жарко становится, а?
— А мы, дураки, сидели по домам — вот где греться-то надо было…
— А и то правда.
— Скажи ты на милость — чудеса какие…
— Морозяка-то, морозяка-то спугался, глико…
— Тебя увидишь — спугаешься еще не так…
— Ой, ой… Да ты на себе погляди… Тожить мне красавец нашелся…
…Подымается солнышко над садом — медленно встает, потому что еще не знает, чего удумали конопляновцы; знало бы, шибче поднялось поглядеть на их затею. Во, увидало и сразу же поползло наверх, над ракитками, что льдом прихватило, как сковало, будто стеклянные понаделались. Повисело так, огляделось и пошло взбираться на самую гору — оттуда оно виднее. Вот уже над замороженным садом висит и глядит вниз, глазам своим не верит, удивляется на народ: это ж надо такое удумать, людей на такую-то страсть вывести из горячих хат. А она, страсть та, перед всем миром и не страсть вовсе — спугалась, отступила, сдалась.