На краю (Исаев) - страница 175

«Нормально…» — было запела она, но тут же спохватилась, вспомнив, что не дома, а в гостях.

Раздался громкий, непрерывающийся пронзительный звонок, на который выбежали в переднюю невеста, развязывая на ходу неподдававшиеся тесемки передника, и долговязый Гриня, натягивавший на себя черный новенький пиджак с белым платочком в нагрудном кармане. Гости, ввалившись с шумом и грохотом в переднюю, заполнили ее громкими поцелуями, повторяющимися поздравлениями, шутками. Сразу появились шумные хлопоты о принесенных цветах, раздалась громкая знакомая мелодия, зашумел в ванной открытый на всю кран — наливали воду в вазы. С кухни раздалось: «Горит…» И все закрутилось, завертелось, подхлестываемое этим вечным: «Горь-ка, горь-ка, горька!» И снова раскаты смеха, аплодисменты, шум воды в ванной, сильные запахи с кухни.

После очередного «Горь-ка!..» Наталья случайно заметила слегка бледного («от шампанского…») юношу, который с таким вниманием следил за поцелуем новобрачных, с такой завистью глядел на них и казался таким пристыженным тем, что вот так на его глазах целуются, что невольно она стала нет-нет да посматривать в его сторону — ей было интересно наблюдать за ним, за таким молодым и, наверное, совсем неопытным.

А потом были танцы. Стол сдвинули к стене. На всю громкость — так, что совсем не стало слышно друг друга, заиграла музыка, и вышли на круг Гриня с невестой и стали танцевать современный танец, толкаясь друг о дружку коленями, бедрами, касаясь в такт музыке плечами, спинами, подпухшими от этого «горька…» губами. А вокруг стояли и хлопали в ладоши веселые захмелевшие гости. У стены, сложив на груди руки, стоял тот самый робкий юноша, который обратил на себя внимание Натальи. Он все с той же завистью смотрел в их сторону, и Наташе стало по-матерински жалко его.

Потом все пустились в пляс, прихлопывая в ладоши, перебирая перед собой руками то так, то эдак. Наталье нравились современные танцы, и когда невестина мама, оказавшаяся почему-то рядом с ней, кривясь, спросила ее: «Уродство какое-то, правда?..», то она только из уважения к ней кивнула и поддакнула ей, сама же в глубине души любовалась танцующими и все чаще поглядывала на стоявшего у стены робкого юношу.

Настал момент, когда она выпорхнула из-за стола и, одернув платье, подошла к нему:

— Станцуем?

— О, конечно, — неожиданно твердо ответил он ей и, взяв ее под руку, легко увлек за собой в середину круга, где танцевали ликующие гости. Она было потянулась к нему, готовая закружиться, подхватив краешек порхающей юбки свободной рукой, но он, улыбнувшись ей, отошел и, неожиданно заулыбавшись, будто это и не он только что стоял и робел, подпирая стену, начал танцевать умело и ритмично, оставив ее одну. И она воспользовалась этим, подзадоривая его жестами: «Ну, ну… Вот так, так, смелее…» Она поглядывала на танцующих рядом, старалась не упустить ничего и тут же воспроизводила все увиденное. Он подкручивал ее за талию, брал за обе руки и притягивал к себе, потом будто отталкивал, и снова притягивал, и снова отталкивал… Ей нравилось танцевать с ними, с молодыми, и чувствовать себя такой же молодой, свободно двигаться, смеяться…