— Ведь вы, мсье, кажется, нездешний?
— Да, я из Нью-Йорка, — ответил он.
— А-а-а! — протянула она, изогнув брови. — Так вы американец! В Париже, знаете ли, мсье, держать в лавке собаку — это совершенно нормально. C’est tout à fait normal.[21]. Мы смотрим на это свободнее. Если подумать, то я, пожалуй, не могу вспомнить ни одной лавки, где не лежала бы в корзиночке собака, — соврала Розали.
— Да что вы? Действительно? — сказал приезжий из Нью-Йорка. — Тогда понятно, отчего у вас улицы в таком скверном состоянии. Надеюсь, это не ваша миленькая собачка положила ту миленькую кучку, в которую я угодил у ваших дверей.
Розали взглянула на его коричневые замшевые ботинки, и ей вдруг померещился запах собачьего дерьма.
— Действительно, оно до сих пор пованивает, — сказала она, улыбаясь еще шире. — Но могу вас заверить, что моя собака к этому не имеет никакого отношения. Она уже давно справила свои делишки в парке.
— Вы меня успокоили! Тогда уж я сегодня откажусь от прогулки в парке.
— Как вам угодно. Хотя у нас говорят, что наступить в собачью кучку — это к счастью.
— Кому надо столько счастья! — возразил он, насмешливо кривя рот. — Anyway…[22]
Тут он огляделся вокруг, точно ища что-то глазами, и Розали решила переменить тему:
— Чем могу быть вам полезна, мсье?
— У вас там, в витрине, лежала одна книга, — сказал он, механически взяв с прилавка и как бы взвешивая на руке одно из пресс-папье. — «Синий тигр». Я бы хотел на нее посмотреть.
— С удовольствием, мсье, — нежно пропела Розали, отошла к кассовому столику и взяла из стопки один экземпляр. — Вот, прошу вас!
Передав ему книгу, она приглашающим жестом показала на единственное кресло в уголке за кассовым столом:
— Присядьте, если угодно.
Он взял книжку, сел в кресло и скрестил ноги. Розали заметила, как его взгляд на секунду задержался на плакате над кассой.
Он перевел взгляд на Розали, удивленно приподняв брови:
— Так это ваша книга?
Она с гордостью кивнула:
— Можно сказать и так. Я работала над ней вместе с Максом Марше. Он очень известный во Франции детский писатель, а я иллюстратор. — Тут она вспомнила, что надо бы представиться. — Розали Лоран, — сказала она.
Он коротко кивнул в ее сторону и счел, по-видимому, необходимым назвать и свое имя.
— Роберт Шерман, — бросил он коротко и открыл книжку.
— Тут в лавке у нас третьего дня было публичное чтение. А вы знаете Макса Марше? — поинтересовалась Розали.
Американец отрицательно мотнул головой и углубился в чтение.
Небрежно прислонившись к столику, Розали стала незаметно за ним наблюдать. Роберт Шерман с каким-то растерянным и в то же время напряженным выражением провел рукой по голове, взъерошив каштановые волосы. У него были красивые, изящные руки с длинными, сильными пальцами. Она видела, как блестят его глаза, а взгляд летает по страницам, заметила вертикальную морщину между бровей, прямой, несколько крупноватый нос, сосредоточенную складку рта и ямочку на подбородке. То, как он читал и как переворачивал страницы, подсказало ей, что он, должно быть, часто имеет дело с книгами. Может быть, работает в университете. Или в каком-нибудь издательстве, неожиданно подумалось ей. Может быть, он издатель, как этот Монсиньяк, и подыскивает хорошую детскую книжку? Подумав немного, она отбросила эту мысль. Вряд ли. Скорее всего, он просто американский турист, решивший съездить во время отпуска в Париж, а теперь подыскивает какой-нибудь подарок для своего ребенка.