Вспомнилось как по ночам мы частенько выбирались украдкой через окно и гуляли до утра. А однажды я украл огромный коробок каминных спичек. Было весело, как бывает в те мгновения, когда совершаешь что-то запретное. Разожгли костёр в подлеске на краю села. Лето выдалось сухим, и огонь с жадностью накинулся на сушняк под ногами — лес полыхнул. Поднялась шумиха.
Мы как юные партизаны сидели, прячась за точно такой же собачьей будкой возле сеновала. Светало, доносились запахи сена и навоза, недовольно ворчал потревоженный пёс, где-то мычали коровы, блеяли козы, петухи старались перекричать друг друга. Нас нашли. В то утро я впервые познакомился с ремнём и затаил обиду на деда, а тот вскоре умер не прощённым.
М-да уж… воспоминаньице. Но пёс и вправду знакомым теперь кажется.
Я обернулся. Прямо за спиной сидела до слез знакомая парочка перепуганных малышей. Шок? Не-е-ет… меня теперь удивить видимо невозможно.
— Не злись на деда, — спокойно произношу, обращаясь к себе маленькому. — Ещё поймёшь, как тебе будет его не хватать и будешь всю жизнь корить себя за то, что не простил…
Мальчуган хлопал глазами и молчал, боязливо прижимаясь к своей подельнице.
— О! Нашли этого обормота? — послышался такой родной голос. — Спасибо вам, молодой человек.
— Не наказывай его, он и так уже напуган, — попытался вступиться я, но дед уже вытаскивал из штанов ремень.
— Ты иди, иди хлопец. Это уже моё дело, — пробурчал старик.
В последний раз взглянув на дорогого мне человека, я отвернулся и пошёл прочь под звук раздающихся за спиной шлепков и всхлипов.
По-дурацки всё вышло. Вот имел ли я право вмешиваться в прошлое? Хоть убей не помню, как нас тогда нашли, в памяти сохранился лишь факт наказания. А выходит, я сам себя и выдал…
Выйдя за околицу, перенёсся подальше от своего прошлого. Пришлось ещё раз десять переместиться с одного места в другое, пока наконец-то не очутился в лагере возле столовой. Меня окутал сладковатый аромат молочной каши, под котлами тлели угли. И это настораживало. Ведь в тот момент когда уходил, тут всё давно остыло!
— Я вернулся… — косясь по сторонам прошептал я.
На столе миски с парящей кашей, свежий хлеб, масло. И ставшая уже привычной тишина. И как-то не по себе от всего этого стало. И вдруг ясный солнечный день сменился пасмурным небом над головой, а в котле над погасшим кострищем виднелась корочка рассохшейся от времени каши.
— Фух… Ну наконец-то! — в этот раз от души порадовался я.
Первым делом осторожно подобрался к палатке — никого и ничего. Лишь повалившееся сухое деревце, вспоровшее ткань.