Арбузьев видел, как ринулись вперёд свежие ряды москвитян, растянувшихся на этот раз в длинную линию, концы которой терялись в лесу, скрывавшем действительную их численность. Впереди всех ехал большой воевода и, потрясая мечом, кричал:
— За мной, ребятушки, за мной! Порадейте во славу Божию! Поутешьте государя своего, великого князя Ивана свет Васильевича! Поборитесь с недругами злыми! Завоюйте страну сию пермянскую под нозе государя великого! А он вас без награды не оставит!..
— Рады мы за государя головы свои положить!.. — орали ратники и стремглав бежали за воеводой, показывающим им дорогу.
— Ах, дьяволы, они нас окружить замышляют, кажись! — встревожился Арбузьев и, понимая неравенство своих сил с вражьими, приказал отступить к городку, куда уже снова отхлынули пермяне, спешившие укрыться от москвитян под защиту городских укреплений.
Но бедные новгородские повольники не успели уйти благополучно, несмотря на свою изворотливость. Послышался шум справа — и вдруг на них набежала толпа неприятеля, вынырнувшего из облаков дыма и копоти, распространяемых горевшим сушняком.
— Москва! Москва! — завопили нападающие и схватились с противниками врукопашную, загородив им дорогу к отступлению.
Это были отряды Толбузина и Беклемишева, зашедшие в тыл партии Арбузьева, не ожидавшей появления врагов с этой стороны.
Арбузьев оглянулся кругом. Положение было безвыходное. Сзади, от болота, наступал сам Пёстрый с главными силами, валившими за ним густыми рядами; от Изкара напирали Толбузин и Беклемишев, кричавшие своим воинам:
— Рубите, колите, братцы! Изничтожайте изменников новгородских!.. Этих-то нам и надо побороть, а пермячишек мы поразмечем не в кою пору!.. Ну, раз! Ну, раз!
— Ну, два! Ну, два! — рявкнул Арбузьев, расслышавший в шуме битвы голоса московских начальников, которых он ненавидел всеми силами своей души. Глаза его вспыхнули гневом и яростью, кровь забурлила в нём, как кипяток. Он крикнул своим сотоварищам: "За мной, братцы!" — и кинулся навстречу москвитянам, преградившим им путь к Изкару.
Произошла ожесточённая сеча, закончившаяся прорывом Арбузьева с тридцатью товарищами к городку, битком набитому защитниками-пермянами, боявшимися вступить с врагами в состязание в открытом поле. Более половины новгородцев пало в схватке, дорого стоившей и Толбузину с Беклемишевым, первый из которых был убит, а второй ранен настолько тяжело, что его замертво оттащили куда-то в сторону. Простых же москвитян было убито и ранено вдвое более новгородцев.
— Ну, князья, пропало наше дело! Пропала Пермь Великая! — прохрипел Арбузьев, бросая окровавленный меч к ногам Микала и Мате, встретившим его у городских ворот. — Невмоготу нам бороться с врагом... Не можем мы одни Москву отгонять... И то уж, слава Богу, до сытушки поработали мы, полили своею кровью землю пермянскую... А ратники ваши, как зайцы, от врага бегут! А эдак ведь с москвитянами воевать не приходится!..