- Не слишком-то гостеприимен этот мексиканец, - презрительно проворчал Линкольн.
- Капитан спас ему таких славных девчонок, - поддержал Чэйн. - Следовало предложить хоть стакан вина.
- Наверно, у него в доме нет ни капли. Похоже, что место «сухое», - заметил другой ирландец.
- Во всяком случае, клетка славная, - возразил Чэйн, - и птички в ней недурные. Я даже вспомнил Типперари… Но там у нас было чего выпить! Целые реки настоящего рома.
- Боюсь, что этот малый - грили, - прошептал другой солдат, чистокровный янки из Южных Штатов.
- Что такое? - спросил ирландец.
- Как что? Грили - мексиканец, черт бы его побрал!
- Ну, еще бы! Ведь ты видел его красный пояс?
- Уж не капитанский ли это пояс? - продолжал янки. - Бьюсь об заклад, он капитан, а, возможно, и полковник…
- А что такое он прокричал, убегая?
- Не разобрал я. Что-то насчет пиратов…
- Какие мы пираты? Сам он пират! Вот возьмем да поставим его к этой самой размалеванной стенке…
- Сначала этот старик так и лез целоваться. Какая муха его укусила?
- Рауль говорит, будто он обещал подарить капитану свой дом со всей обстановкой.
- Ух, мать честная! И с девчонками в придачу?
- Понятное дело!
- Черт возьми! Будь я на месте капитана, я поймал бы его на слове.
- Это фарфор, - заметил один из солдат, указывая на барьер.
- Нет, не фарфор…
- Ну, так глазурь.
- Нет, и не глазурь!
- Так что же это такое?
- Просто крашеный камень, дурак ты этакий!
- Хорош камень! Говорю тебе, это - фарфор!
- А ты попробуй штыком…
- Трах, трах, трах, - услыхал я и, повернувшись, увидел, что солдат колотит прикладом по фарфоровому барьеру.
- Перестань! - закричал я на него.
Остряк Чэйн не преминул по этому поводу пошутить. Хоть он и говорил вполголоса, но я услыхал его замечание:
- Капитан тебе тут ничего не позволит ломать и портить: ведь он завладеет всем этим добром, когда женится на одной из этих красоток… А вот и старик! Смотри, он тащит какую-то бумагу! Так и есть, хочет расписаться, что все дарит капитану!…
Я захохотал и, оглянувшись, заметил старика, торопливо возвращавшегося к нам. В руках он держал большой лист пергамента.
- В чем дело, сеньор? - спросил я.
- No soy Mexicano - soy Espanol! (Я не мексиканец, а испанец!) - неожиданно заявил старик.
Взглянув вскользь на документ, я увидел, что это подписанный испанским консулом в Вера-Круце паспорт на имя испанского подданного дона Косме Розалес, родившегося в Испании.
- Это совершенно лишнее, сеньор Розалес! - сказал я, возвращая бумагу. - Те обстоятельства, при которых произошла наша встреча, обеспечили бы вам самое лучшее отношение с нашей стороны, будь вы даже мексиканцем. Ведь мы воюем не с мирными жителями, а с солдатами.