Поворот дороги. Кацуо устремился вперед, мимо Луки. Лука приближался, всего в паре сантиметров от хромированной выхлопной трубы Кацуо. Еще один поворот. Снова Лука, дернувшийся от Кацуо с ревом двигателя, завлекая его также, как он делал с ней после Германии. Кацуо, сосредоточивший внимание на Луке, пытающийся решить, столкнуть ли его с дороги. Слишком отвлекшийся, чтобы заметить Яэль, которая тоже прикидывала, что делать дальше.
Настало время нанести удар.
Яэль нажала на тормоза, срезав километр или два от своей скорости. В то же время Лука прибавил газа, загоняя Кацуо. Хром его руля вспыхнул. Яэль отлично его видела – место на руле, которое, как предполагалось, ее рука сожмет, толкнет, отпустит – такое гладкое и серебристое.
Лука продолжал толкать Кацуо все ближе и ближе к Яэль.
Воздух врезался в ее скулы. Дорога рвалась под ними, с разрывающей кожу на куски быстротой. Километры, прохладная темнота и скорость протянулись между пальцами Яэль, когда она протянула руку. Почти…
Столь многое произошло в одно мгновение. Ее пальцы обернулись вокруг хрома руля. Тормоза Луки завизжали, и шипение горящей резины наполнило воздух. Голова Кацуо повернулась, и его глаза нашли ее.
В его взгляде больше не было клинка. Не было взгляда охотника. Посмотрев в его глаза, Яэль увидела нечто гораздо более животное… гораздо более человечное: страх.
И он врезался в нее – до костей, до самой ее сути: маленькой девочки, привязанной ремнями к каталке, с белыми от ужаса глазами, когда иглы прожигали ее, одна за другой, одна за другой. Которая ходила под прожекторами и стояла в реке крови и слышала каждый стук своего сердца. Которую схватил за рукав национал-социалист, который не был национал-социалистом.
Девушка, на которую охотились. Девушка, которая боялась.
Она так долго хотела быть охотником. Хищником. Валькирией – выбирающей жизнь и смерть – она хотела этого больше всего.
Но не так. Что она делает? Танцует между добром и злом, вообще о них забывая.
Они ехали еще две секунды. Рядом. Парализованные и летящие.
Две слишком долгих секунды – искренность в глазах Кацуо превратилась во что-то отчаянное. Что-то опасное.
Заповеди клыков и когтей бились в ней. Убей или будь убита.
Этот мир не был создан черным или белым.
Кацуо схватил запястье Яэль. Пальцы сжались, перехватив его. Если она толкнет руль Кацуо сейчас, ее саму скинут с ее «Рикуо». Яэль запуталась в металле и плоти, как в кренделе. Если она отпустит, отступит, Кацуо в любом случае сбросит ее. Выкинет ее с дороги и поедет дальше.
Другая секунда разорвалась между ними. Изгиб дороги приближался, прыгал в их фары, всего в нескольких мгновениях от них. Они больше не могли продолжать так ехать. Хватка Кацуо ослабла. Она больше не была сильной, как тогда, на каталке в лагере, но достаточной, чтобы держать ее. Если не…