– Как Джордж?
– Занят, вечно занят! Сама знаешь, какой он.
Повисла небольшая пауза.
– Ты видела Ричарда в последнее время? – я пытаюсь изобразить беспечность, но мне это плохо удается. Моя жажда узнать что-нибудь о нем бросается в глаза.
– Ой, ну так, время от времени.
Я жду продолжения, но она, очевидно, не хочет раскрывать подробности.
– Ну что же! Ты, кажется, хотела померить то платье от Алайя?
– Мне пора идти. Зайду в другой раз, дорогая.
Но я знаю, что не зайдет. Она отчаянно надеется, что то, что видит сейчас перед собой – пуговицу с зазубриной на платье от «Шанель» двухгодичной давности, прическу, которой не помешала бы рука профессионала, – не заразно.
Она поспешно обнимает меня и поворачивается, чтобы уйти. Но внезапно останавливается.
– Если бы я была на твоем месте… – она хмурится; на ее лице отражается внутренняя работа. Она принимает решение. – Так вот, я бы хотела знать.
Ее слова производят на меня эффект несущегося наперерез поезда.
– Ричард помолвлен, – ее голос как будто доносится издалека. – Мне очень жаль… Я просто подумала, что ты, наверное, не слышала, и мне показалось…
Нарастающий шум в моей голове заглушает конец ее фразы. Я киваю и поворачиваюсь спиной.
Ричард помолвлен. Мой муж все-таки собирается на ней жениться.
Я каким-то образом добираюсь до примерочной, опираюсь спиной о стену и сползаю на пол. Платье задирается, и ковер колет мне бедра. Я роняю голову в ладони и всхлипываю.
На одной стороне сквера перед церковью со шпилем, где располагалась «Ступенька за ступенькой», стояли полускрытые за деревьями три ветхих надгробия начала прошлого века. На другой стороне была маленькая детская площадка с песочницей и синей с желтым «паутинкой». Эти символы жизни и смерти обрамляли церковь, которая множество раз становилась свидетелем событий, воздающих честь и тому и другому.
На одном из надгробий было начертано имя Элизабет Кнапп. Она умерла в двадцать с чем-то лет, и ее могила стояла немного в стороне от других. Нелли, как всегда, сделала большой крюк по кварталу, чтобы не проходить мимо крошечного кладбища. Но эта молодая девушка все равно пришла ей на ум.
Ее жизнь могла быть прервана болезнью или рождением ребенка. Или, может быть, несчастным случаем.
Была ли они замужем? Были ли у нее дети?
Нелли поставила сумку на землю возле ограды, окружающей детскую площадку, чтобы отодвинуть щеколду, которая не давала детям открывать калитку самостоятельно. Ветер шумел листвой деревьев. Элизабет было двадцать шесть или двадцать семь; Нелли не могла вспомнить, и это внезапно начало ее раздражать.