– Поблагодарю. Позвони, когда придет слесарь, – Нелли повесила трубку.
– В Нью-Йорке полно ненормальных, – сказал Ричард.
– Я знаю, – прошептала Нелли.
– Но шанс того, что Сэм просто не туда положила ключи, очень велик, – Ричард говорил в той же убаюкивающей тональности, что и во время их первой встречи в самолете. – Почему она взяла ключи, а не кошелек?
– Ты прав, – Нелли помолчала. – Но, Ричард… вспомни, сколько я получала анонимных звонков.
– Всего три.
– Был еще один. Не совсем такой. Какая-то женщина позвонила тебе на квартиру, когда ты уехал в Атланту. Я решила, что это ты, поэтому ответила, не подумав… Она не захотела сказать, как ее зовут, так что я…
– Дорогая, это была всего лишь Элен с работы. Она дозвонилась мне на мобильный.
– А, – тело Нелли как будто сдулось, когда она отпустила напряжение. – Я решила… в смысле, было же воскресенье, поэтому…
Ричард поцеловал ее в кончик носа.
– Мороженое. Сэм наверняка сейчас позвонит и скажет, что нашла ключи в холодильнике.
– Наверняка, – засмеялась Нелли.
Ричард обошел ее с другой стороны, чтобы оказаться между ней и проезжей частью, как делал всегда. Он обнял ее рукой за талию, и они пошли дальше.
* * *
Когда Сэм позвонила сказать, что слесарь приходил и уже закончил работу, Нелли пошла в ванную переодеть свою прозрачную ночную рубашку и почистить зубы. Ричард уже лежал в кровати в одних трусах. Залезая в постель, она заметила, что фотография в серебристой рамке, стоявшая на ночном столике, повернута к стене. На фотографии была она в джинсовых шортах и майке, сидящая на скамейке в Центральном парке; Ричард говорил, что ему нравится смотреть на нее по утрам, даже когда ее нет рядом.
Ричард это тоже заметил, протянул руку и развернул фотографию.
– Горничная приходила.
Он взял пульт, выключил телевизор и прижался к ней всем телом. Сначала она решила, что это значит то, что всегда значило, когда он дотрагивался до нее под одеялом. Но вскоре он отпустил ее и перевернулся на спину.
– Мне нужно тебе кое-что сказать, – произнес он серьезно.
– Я слушаю, – сказала Нелли медленно.
– Я начал играть в гольф только в двадцать лет.
Ей не видно было выражения его лица в темноте.
– Хорошо… а как же летние месяцы в клубе?
Он выдохнул.
– Я там работал. Был официантом. Спасателем. Подносил клюшки. Собирал мокрые полотенца. Когда дети заказывали хот-доги, которые стоили столько, сколько я зарабатывал в час, я обслуживал их. Я ненавидел этот идиотский клуб…
Нелли водила пальцами по его руке, разглаживая темные волоски. Она не помнила, чтобы он так открывался кому-нибудь.