— Ботфорты! — бормотала Лиза.— Ведь это просто замечательно...
Они шли бок о бок по самому берегу. Бой отставал; он то находил какие-то интересные для него вещи, то кричал им, что устал и хочет «домой». Он уже воспринимал фургон как свой дом. День был тихий и ясный. Невысокие волны легко набегали на грязный каменистый берег, оставляя за собой тонкие зеленовато-розовые полоски пены.
Аллану вдруг пришла в голову одна мысль; он опустился к самой воде, сел на корточки, зачерпнул полную пригоршню, поднес ко рту, понюхал и осторожно попробовал. Она ничем не пахла, на вкус была чуть кисловатой и почти несоленой. Воду в Райской бухте в основном испортили ядовитые отходы Сарагоссы. Нечистоты из Свитуотера проходили через очистные сооружения, которые, так же как и запрет сливать в море ядовитые отходы производства, начали действовать слишком поздно, когда вода в бухте была уже непригодна для жизни и заражена, а кроме того, от нее исходило ужасное зловоние. С годами вода очистилась, но оставалась «мертвой» и останется такой навсегда; никакие законы не могут повернуть вспять смертоносные процессы, вызванные тысячами тонн ядовитого шлама, спущенного в бухту заводами и фабриками.
— Ты сможешь стирать здесь белье,— сказал Аллан. Лиза сморщила нос.
— В этих нечистотах? — сказала она.
— Здесь больше нет нечистот, только химикалии.
— В чем же я буду стирать?
— Мы найдем тебе какую-нибудь лоханку или ушат...
И тут ему пришла в голову еще одна возможность стирать. Неподалеку из воды поднималось какое-то приземистое бетонное сооружение с плоской поверхностью в два-три метра шириной, основательно разрушенное ветром и влагой,— недостроенный мол или, быть может, фундамент причала. В нескольких местах от него отломились огромные куски, которые лежали поодаль словно скалы с отшлифованными временем склонами, уходящими в воду.
— Там ты сможешь отбить белье чисто-начисто,— сказал Аллан, указывая на бетонное сооружение.
— Это как?
— А так, как делают на островах Южных морей. Там кладут белье на камни вреке и бьют по нему палками, пока вся грязь не отойдет.
— Острова Южных морей? Где это?
— Где-то очень далеко. Я видел однажды по телевидению, как они стирают. Мы можем не хуже. Это будет как бы возвращение к природе.
— А как же стиральный порошок?
Аллан только пожал плечами. Он действительно видел однажды старый документальный фильм об островах Южных морей. На Аллана фильм произвел большое впечатление. С тех пор он и начал мечтать о такой жизни, вдали от города, на лоне природы. Во всяком случае, о чем-то подобном, мирном и идиллическом, об общении с милыми, доброжелательными людьми, которые все время поют и каждое их движение излучает радость и гармонию. И среди них ему не будет одиноко и страшно, как тогда, в чуждой и враждебной обстановке мотеля, хозяйка которого изъяснялась на непонятном диалекте, в деревне, где были четко обозначены места парковки машин, всюду торчали рекламные шиты, а кошки, злобные и коварные кошки, играли в высокой траве в свои жестокие игры,— эта картина врезалась ему в память как символ своенравия и дикости «природы», той самой дикости, которая сегодня утром, когда он лежал с Лизой на одеяле под лучами полуденного солнца, чуть было не подчинила себе его действия и помыслы. Аллан физически ощущал ее присутствие, хотя здешняя «природа» была им близка, поскольку слагалась из тех же элементов, что и их собственное существование; это была их «природа». И тем не менее дикость затаилась где-то совсем неподалеку, в засаде, и надо быть все время начеку...