— Как прекрасно! - Она была вне себя от восторга: нужно было совсем немного, чтобы доставить ей радость.— Как красиво! И как тихо! Хорошо, что мы пришли сюда, правда?
Ветер разбросал вокруг них старую оберточную бумагу.
— Правда,- отозвался Аллан.
Он глубоко вдыхал зажженный солнцем красновато-серый воздух. Они стояли на невысоком холме из мусора и глины, спрессованных под тяжестью сотен тонн все новых и новых отбросов, которые каждый день привозили сюда по этой жалкой дороге. Аллан хотел еще что-то сказать, выразить то огромное облегчение, которое он сейчас испытывал, но ему всегда было трудно словами описать свои чувства.
Лиза присела на край чемодана и стала смотреть туда же, куда и он, на Райскую бухту, а мягкий морской ветер стирал воспоминания о городе, оставшемся позади,— о Свитуотере.
Насыпью называли узкую полоску земли, протянувшуюся примерно на полмили на восток вдоль берега бухты. Когда-то в связи с расширением гавани Свитуотера в этом районе предполагалось построить новые портовые сооружения и доки, склады и верфи, но проектам этим так и не суждено было осуществиться, и тысячи кубических метров земли, гравия и песка, которые в свое время сюда завезли, теперь громоздились, словно барханы в пустыне, образуя невысокие холмы с осыпающимися склонами, уходившими в мертвую солоноватую воду. Нетрудно было заметить и другие свидетельства строительной горячки, которая охватила тогда Свитуотер: вытянувшиеся в ряд бараки для рабочих и длинный склад медленно ветшали, уныло чернея провалившимися крышами и пустыми оконными рамами без стекол. Рельсы, которые нигде не начинались и заканчивались в глубокой канаве, заполненной грязью и всяким хламом, заросли травой и покрылись ржавчиной, а вагонетки утонули в грязи, оставшейся после осенних дождей. Какие-то машины, гусеничный трактор и несколько отслуживших свой срок грузовиков, с которых уже давным-давно сняли все, что только можно было использовать или продать, стояли одинокие и покинутые, словно некая могучая сила, которая много лет тому назад вдруг забросила их сюда, так же внезапно потеряла к ним всякий интерес, оставила их здесь и навсегда забыла об их существовании. С некогда мощных механизмов медленно стекала ржавчина, сыпалась на землю большими хлопьями, образуя на грязно-серой глине причудливые цветные узоры.
Так Насыпь постепенно превратилась в городскую свалку, которой пользовались как частные лица, так и муниципальные учреждения. Тяжелые машины с железными контейнерами длинной вереницей шли на свалку, сбрасывали там тонны грязного, вонючего мусора и возвращались за новым грузом отходов, того самого шлака городской жизни, который приходится все время убирать, чтобы люди не задохнулись и не погибли в отбросах, вони и нечистотах.