Об Элене больше писали во всяких арт-журналах. Блогеры разбирали ее картины по косточкам. Но она не была, разумеется, знаменитостью того сорта, которых папарацци караулят по углам.
Я нашел более давние снимки, где ей было двадцать три года. Тогда ее карьера вдруг стремительно взвилась, буквально в один год. Она выглядела немного иначе, носила каре.
Поиски не дали мне многого, я, скорее, просто в очередной раз собрал ее для себя по кусочкам. Но одну вещь я все-таки нашел. На каком-то финском сайте была статья о ней, в которой я не понял ни слова. Но благодаря переводчику Google я получил безобразный текст, из которого следовало, что она жила там год и была приглашена на какой-то светский прием к президенту Тарье Халонен наряду с финскими деятелями искусства. Там же имелась небольшая фотография в паршивом качестве, где Элена в длинном черном платье с открытой спиной позировала вместе с высоким мужчиной с насмешливым взглядом. О том, кто он был и как его звали, не было ни слова. Она держала его за руку. Это единственное, что говорило о каких-то близких отношениях.
Несмотря на отсутствие информации, я понял: это он, тот, о ком она говорила. «Один очень упрямый человек». Разглядеть их получше никак не получалось: в глаза сразу начинали лезть пиксели.
Стоит ли говорить, что я возненавидел этого мужчину, даже толком не зная, кто он?
Дэн все-таки своего добился и затащил меня на одну из вечеринок в пятницу. В этот раз я согласился без особого сопротивления, потому что мне надоело быть таким, каким я был уже много лет, то есть избегать людей, мотивируя это тем, что мы не сходимся во взглядах, или тем, что они все — придурки, а я один — умный.
«Если я такой умный, почему тогда один?» — логично напрашивался вопрос. Вряд ли от больших мозгов. Отшельничество — тоже своего рода снобизм.
— Короче, тема такая, — заговорщицки просвещал меня Дэн, — старший брат моего одноклассника может провести нас в клуб, и никто не спросит, сколько нам лет. А если ты уже там, то бухло разливают без лишних вопросов. Усекаешь?
— Это называется ранний алкоголизм.
— Это называется раннее занудство. Идем! Хочу посмотреть на тебя пьяного.
Я не стал рассказывать Дэну про мое алколето и какие я сделал после него выводы. Но мне по-прежнему казалось странным, что человек, готовый выжрать бочку пива, будет встречен с большим одобрением, чем тот, кто не пьет вообще. Как если бы любовь выпивать автоматически означала, что я — отличный парень.
Об этом я и сообщил Дэну. Я любил иногда делиться с ним своими размышлениями, хотя он не всегда меня понимал и считал, что я копаю слишком глубоко.