— Ну что нам с ними делать? Одни понты и полное отсутствие вкуса. И носят фейкового Вэнга…
«Что такое Вэнг? — недоумевал я. — И какой же это деловой разговор?!»
— Что, она себе оригинал не могла позволить? — Он поцокал языком.
Элена улыбалась ему и кивала.
— Вы были так бестактны, что сказали ей об этом?
— Нет, но это же всем понятно, — закатил он глаза.
Я впервые видел, чтобы Элена общалась с кем-то еще. Раньше в нашем мире субботних дней существовали только мы двое и картина Симберга. Ну и один раз я видел ее в роли светской львицы на выставке. Как она могла терпеть этого олуха, который только и делал, что болтал про какие-то шмотки? А как он вообще может ставить спектакли? Мне казалось, что он — конченый идиот.
Элена оперлась о стойку локтями и слушала его с мягкой улыбкой.
— …а я что. Конечно, прослушиваю их всех, — морщился он, попивая кофе. — Может, в каком-то океане посредственности найдешь и алмаз. Но, знаешь, я делаю это из жалости. Просто потому, что сам помню, как сильнее всего меня в мои голодные годы оскорблял не отказ, а полнейшее нежелание воспринимать меня как творческую личность.
«Попугай ты ряженый», — думал я про себя.
— Не будь так пессимистичен… Думаешь, таланты с неба падают?
— Зря ты считаешь меня таким наивным, — укоризненно покачал он кудлатой башкой. — Но в нашей гнилой актерской среде, поверь мне, прежде чем у человека появится талант, сначала вылупится его эго размером с Луну… Да кому я рассказываю…
Они засмеялись. Потом стали обсуждать каких-то людей, которых я вообще не знал и потому окончательно потерял нить их разговора. Лишь следил по часам, что этот тип балаболит уже час, периодически касаясь ее запястья или наклоняясь к ее лицу слишком близко.
«Это уже совсем не деловая беседа!» — хотелось встрять мне.
Я прикидывал, смогу ли с этого расстояния запустить в него подушкой или тяжелой статуэткой африканского божка, которая стояла рядом. По моим расчетам, благодаря навыкам в баскетболе я попал бы. Про меня они вообще забыли, и я чувствовал себя каким-то идиотом, отличающимся от интерьера только подвижностью.
— Хорошо у тебя, — вздохнул он. — Такая атмосфера… как будто в другой реальности…
Мне захотелось заорать, но я просто подвинул к себе поближе божка.
«Это мои ощущения в ее доме! Ты не должен так чувствовать!»
Ревность уже разодрала меня в клочья. Кто позволял ему нюхать ее шею, чтобы вызнать, что это за парфюм? Кто позволял ему поглаживать ее пальцы?! Поведение Элены сложно было понять. Она однозначно позволяла ему это, но из вежливости и кокетства или взаправду?!