Работа над моим зданием сошла на нет, так как времени почти не было. Колющее ощущение в пальцах, из-за которого я не мог спокойно спать и есть, рисуя как маньяк, вдруг прошло. Но я знал, что это временно. Обычно я быстро увлекался и так же быстро охладевал. Однако здесь я просто взял паузу. Надо было дать чему-то внутри меня принять нужную форму и взяться снова.
Попутно я думал о том, что же мне такого создать для этой выставки, чтобы они все на уши встали. Похвала Элены здорово питала мое эго, но я все еще не мог соединить в голове, что я, среднестатистический тип, собираюсь амбициозно заявить о статусе творческой личности. Если рассудить здраво, победа на выставке не дала бы мне никакой выгоды. Но это казалось мне важным, словно я стал бы принадлежать чему-то большему, чем я.
Мама окончательно села на уши с моим будущим, и из-за нее я записался на курсы подготовки к выпускным экзаменам, потому что математика катилась в тартарары. В итоге у меня не оставалось времени ни на что. Я вскакивал в семь утра, отсиживал школу, делал уроки, бежал на курсы и рисовал в свободное время, а потом падал трупом в постель. И даже Элена стала мне сниться реже.
Дэн только крутил пальцем у виска.
— Да ты теперь деловой человек, — со смешком говорил он.
— Кто бы говорил? Сам ходишь в три спортивные секты…
— Секции.
— Без разницы.
— Спорт для меня — как для тебя музыка. Я не могу не двигаться.
Мы сидели в пятницу вечером в фуд-корте торгового центра. Вокруг толпились полшколы и куча орущих детей. Мы же были сонные и усталые. Над нами висели картонные гирлянды из оленей, Дедов Морозов и Санта-Клаусов. Я уже их почти не различал.
— Что думаешь про универ?
— В задницу.
— Почему?
Дэн смотрел в сторону, словно что-то разглядывая на мерцающем меню над одной из фастфуд-стоек, но я почувствовал, что тема ему неприятна. Да и вообще слишком долго он разглядывал это меню, столько наименований там не было.
— Диплом о высшем — это дорогая туалетная бумага.
Такие желчные высказывания были для него редкостью. Я невольно насторожился.
— Но без нее никак. Все вокруг — туалетная бумага. Просто отмотай себе рулон потолще.
Дэн хихикнул на эту плоскую шуточку, а потом погрустнел.
— На самом деле, — он вдруг повернулся и сказал с расстроенной ухмылкой, — у меня почти везде тройки. Ну пристроят меня предки куда-то по связям, а толку? Мне вообще ничто неинтересно в этом универе. Почему мы всю жизнь должны доказывать, что чего-то стоим? Учителям, завучам, которые сами в большинстве — неучи. Потом работодателям, налоговой и еще бог знает кому. Чем старше становишься, тем унылее жить. Было бы мне всегда шестнадцать или семнадцать…