Я ехал в третьей линии на экспериментальной КШМ 1Б, где «Б» означало — бронированная. В рамках моего задания по созданию техники с моторным отсеком впереди и была создана в течение месяца эта машина. Споры о том, как вставлять двигатель в моторный отсек, были жаркими. Первый вариант был отвергнут сразу, это через люк в днище, в этом случае для замены двигателя требовалось снимать передние торсионы, а саму машину или загонять на пандус, или размещать над ямой. Думаю, при такой конструкции любой ремонтник с огромным счастьем повстречался бы с автором такого оригинального решения, где ни будь в тихом и спокойном уголке, что бы без помех разъяснить конструктору всю ошибочность его решения. Второй вариант заключался в съемной лобовой плите, тут нежелательным было то, что крепление плиты от лобовых попаданий могло повредиться. Болты, которыми плита должна была крепиться к корпусу, от сильных сотрясений вполне могли лопнуть. Третий вариант, это салазки, на полу прокладывались два небольших рельса, а двигатель должен был иметь четыре колеса. Снимаясь с подушек крепления, он опускался вниз и потом просто выкатывался через всю машину к корме, откуда и доставался через задний борт. Предварительно снималась небольшая броневая стенка, которая отделяла моторный отсек от боевого. Не смотря на то, что третий вариант был предпочтительней, от него все же отказались. Слишком сложно было сделать в таком случае управление машиной, да и снимать броневую стенку тоже неудобно, а потому просто съемная броневая плита получалась наилучшим выходом. Правда для увеличения надежности она располагалась не под углом в 45°, как было в Т-34, а под углом в 30°, что значительно повышало вероятность рикошета и снижало опасность того, что болты крепления лопнут от удара. В большом кузове, высота составляла 2 метра, расположились стол, скамьи вдоль бортов, место для рации и командирское место с перископом. Там, где должна была находится башня, было установлено крутящееся сиденье, командирская башенка с триплексами наблюдения и перископ с десятикратным увеличением. В самой КШМ кроме водителя ехали я, начштаба, пара радистов и четыре бойца охраны. В выдвинутый перископ мне хорошо все было видно, а мощная радиостанция обеспечивала неплохую связь. Маркони все же сделал для меня несколько раций, причем полностью на местной материальной базе. Он с ходу предложил стержневые радиолампы, которые были компактней и имели ряд лучших характеристик. Для меня это был темный лес, лампа, полупроводник и микросхема, вот и все, что я помнил из школьного курса физики. Главное, что сделанные моим радистом рации были дальнобойными и работали на частотах, которые не прослушивались немцами, так что перехват разговоров был практически невозможен. Из своей КШМ я легко мог связаться не только со своими бойцами, но и со штабом фронта, а связь сейчас это возможность оперативно реагировать на изменение обстановки. Именно это и позволило нам уничтожить немецкий моторизованный полк на марше.