Глаза Бугрова горели, он шагнул к столу и выпалил:
— Посадите меня! Я — враг народа, и посадите меня!
— Не понял, Никита Григорьевич, — пробормотал Егор.
— Коли вы считаете меня виновным, то посадите, посадите сразу, я подпишу ваши бумаги! — голос у Бугрова дрогнул. — Чего же тянуть, зачем так мучить человека?! Он ходит и ходит, и все смотрят, шарахаются от меня, точно я прокаженный! А теперь уж другой, и все видят, боятся… Так нельзя! Нельзя!
Бугрова затрясло, он не мог выговорить больше ни слова.
— Я сейчас! — Воробьев сбегал, принес воды. Бугров залпом выпил.
— У меня жена музыку преподает, так кто-то слух пустил, что она с детьми белогвардейские песни разучивает, к ней детей отпускать боятся! Я член партии, я обязан знать, что я совершил, вы обязаны по-человечески подходить!
Бугров не выдержал, закрыл лицо руками, зарыдал. Воробьев не знал, как его успокоить. Принес еще воды.
Даже Ларьев растерялся, не зная, как успокоить Бугрова.
— Вот, выпейте еще воды, — предложил Егор.
Бугров выпил воды и затих. Сидел, опустив голову, изредка всхлипывая и сотрясаясь всем телом.
— Кто другой, Никита Григорьевич, объясните толком? — спросил Егор.
— Ну сначала Сергеев все ходил по пятам… Я ночью по нужде в четыре часа утра вышел, а он стоит… Когда, говорит, признанье свое принесешь, контра?! Я и работать не могу, хожу под конвоем, ко мне люди подойти бояться… С женой припадок…
Бугров не выдержал, снова закрыл лицо руками, заплакал.
Егор и Ларьев молчали. Ларьев поднялся, отошел к окну. Оглянулся, точно говоря взглядом: успокой, что стоишь?!
— Успокойся, Никита! Кто еще-то теперь?
— Семенов… Вышел, я дежурил на станции, а он стоит… Я больше так не могу, все, сил уже нет… Согласен подписать, что скажете… — почти шепотом добавил он.
— Я хочу попросить у вас прощения за самовольные действия нашего сотрудника, — поднявшись и помолчав, проговорил Воробьев. — Мы, то есть, ни я, ни Виктор Сергеевич Ларьев из Москвы, таких указаний никому не давали… Вы, наверное, слышали, что Сергеев отстранен от должности начальника отдела. Причиной тому, одной из причин, ваш незаконный арест… Я давно собирался зайти к вам и принести извинения, но вот, пользуясь случаем, приношу их…
— Идите и спокойно работайте, — сказал Воробьев. — Я вам обещаю: больше ничего подобного не повторится! Еще раз извините!
— А… нашли их? — спросил Бугров.
— Таких сведений я вам дать не могу, — сухо сказал Егор.
После ухода Бугрова Егор долго не мог прийти в себя.
Виктор Сергеевич молчал, неподвижно глядя в окно, потом поднялся, достал из кармана телеграмму, в которой ему предписывалось немедленно выехать и Москву.