Он мило улыбался, и даже торжественно вручил мне пачку «Camel». Я понимал, что роль стукача для меня неприемлема, но не стал об этом прямо говорить Стрельцову.
— Можно кофе? Давно не пил, Олег Витальевич, замёрз за ночь в «стакане».
— Конечно, Миша, конечно. И запомни, если ты будешь на меня работать — свидание на три дня с женой гарантирую. Плюс, никто из вертухаев тебя не тронет. У тебя будет «зелёный свет» везде, по всей колонии. И даже иногда можно будет побаловаться водочкой.
Он подмигнул, и вытащил из-под стола бутылку водки.
— Ты же бывший офицер, Миша, зачем тебе эта шантрапа? Убийцы, наркоманы, педики, отбросы общества. Человек ты здесь случайный, так же?
Одобрительно кивая, я наслаждался крепким кофе. В дверь постучали, и показался молодой лейтенант.
— Олег Витальевич, к вам человек приехал, из Киева. Ждёт в соседнем кабинете.
— Кто такой?
— Не могу знать, — отчеканил молодецким тоном лейтенант, и мигом ретировался за дверь. Стрельцов с недовольством заёрзал на стуле, и одел фуражку.
— Подожди меня в коридоре. Мы ещё не закончили.
Я вышел за дверь и стал прогуливаться по длинному коридору, читая яркие и многообещающие плакаты: «На свободу с чистой совестью» и прочие пережитки советского режима. Каково же было моё удивление, когда из кабинета вместе со Стрельцовым вышел Игорь Дмитриевич Ткачёв. В длинном, осеннем пальто, с дипломатом в руках, он улыбался и протягивал руку для приветствия.
— Здравствуй, Миша, рад тебя видеть!
Обнимая, Ткачёв похлопал меня по спине как старого, доброго приятеля. Стрельцов ничего не понимал, пребывая в замешательстве.
— По твою душу приехал, заждался, небось?
От неожиданности у меня язык прилип к нёбу. Я пялился на Ткачёва, и кивал головой без остановки как «фарфоровый китайский болванчик» из сувенирного магазина Пекина.
— Подполковник, организуй нам кабинет, чтобы я без лишних свидетелей поговорил с Дёминым. И сам понимаешь, встреча у нас конфиденциальная, поэтому ни одна живая душа в колонии не должна о ней узнать. Понятно?
— Да-да, я всё понимаю, без вопросов. Вы можете зайти в мой кабинет и там поговорить.
Стрельцова била мелкая дрожь, лицо напоминало пунцовую маску. Он распахнул дверь, и едва не отвешивая до самой земли поклоны, как холоп барину, впустил нас в свой кабинет.
— Долго я Вас ждал, долго, Игорь Дмитриевич.
— Прости Миша, время сейчас смутное, работы невпроворот. Садись, разговор у нас с тобой долгий. В ногах правды нет.
Он снял пальто и повесил его на стул. Открыл дипломат, вытащил из него блок сигарет и протянул мне.
— Это тебе небольшой гостинец.