— «Кум», начальник оперативного отдела.
— Правильно. Так вот, уверен, что он предлагал тебе сотрудничество.
— Я не согласился, слово даю.
— И ты предлагаешь мне верить тебе на слово?
— «Михо», минуту назад ты говорил то же самое про доверие. Если за человеком не тянется тёмная история из его прошлого, тюремного, почему не верить?
— Резонно. Хорошо, допустим, я тебе поверил. Допустим.
При этом «Михо» поднял вверх указательный палец.
— Чем докажешь свою правоту?
— Доказывать, и оправдываться — значит проявлять слабость. Прости, но я по-другому воспитан.
— Может ты проигрался, и хотел сбежать? Хотя я знаю, что ты не играешь в карты.
— Никуда я не собирался бежать. Стоял в метрах пятнадцати от запретки, только и всего.
— Из-за шмона, когда тебя искали, забрали два телефона. Кто в этом виноват, Дёма?
— Тот, кто прятать не умеет.
— Нет, тот человек, из-за которого был шмон и пострадали честные и порядочные арестанты. Как сам понимаешь, это надо компенсировать.
— Я платить не буду. Считаю, что не виноват.
Разговор наш заходил в тупик и «Михо», умеючи, с неким циничным артистизмом, старался нагрузить меня на бабки. У него это хорошо получалось, только он не учёл, что не с тем человеком связался. Я знал, что стоит один раз дать слабину и до конца срока буду должен блатным. От этого «груза» потом не отделаться. Даже на свободе.
— Тебе срок неделя. Сто баксов принесёшь и отдашь. Бабулеты пойдут на общак. Я сделаю перевод, и никто при этом не пострадает. И между нами, Дёма, начнутся доверительные отношения. Докажи, что ты мужик и фуфло гнать не умеешь.
— «Михо», у меня нет таких денег. И платить я отказываюсь.
Я хотел уйти, однако «Михо» задержал меня возле двери и толкнул. Едва не падая на стол, я успел правой рукой схватиться за стул. «Михо» разминал пальцы, и готовился кулаками поставить на место несговорчивого зэка. Он был на голову выше меня, и чувствовал превосходство. И вдобавок ко всему, он мог крикнуть шнырям и позвать на помощь. И тогда моя песенка спета. Встретившись взглядом с тёмно-карими глазами противника, я увидел в них высокомерие и алчность.
— Ах ты, падаль, знаешь с кем собрался тягаться? Да я тебя на одну ладонь положу, второй прихлопну. Мокрого места не останется.
Раскачиваясь, как боксёр на ринге, «Михо» наступал и внимательно следил за мной. Я оставался стоять на месте с напускным равнодушием. Грузина удивляла моя смелость, и ещё больше раззадоривала. Он развёл руки в стороны, пытаясь усыпить мою бдительность, обошёл стол.
— Куда же ты, брат? Дай я тебя обниму, по-братски.