— Война, дочка, война, будь она проклята. Видишь, как немец прёт, тудыть его в качель. Взять бы за горло Гитлера, да башкой об стенку. Чтоб знал, сволочь, как людей беззащитных убивать. Сколько беды принёс, горя, слёз. Эх, да я бы его одной левой пришиб, как муху.
Ольга перестала плакать и затихла. Домой идти не хотелось, и она решила остаться в школе до вечера. Иван обнял Ольгу и прижал к плечу.
— Держись, красавица, держись. Не ровен час, прогонят супостата, и заживём как прежде, даже лучше.
— Уже два года, дядя Ваня, света белого не видно.
С охрипшим голосом Ольга снова хотела заплакать, но сторож крепко сжал её за плечи.
— Слезами горю не помочь. Вот вишь, как я живу. Инвалид, пью горькую от безысходности, но живу и верю, что мы победим. Только злость и помогает выжить. Вот соберёмся в огромный кулак, да так вдарим по немцам, что останется от них мокрое место. И деревню нашу скоро освободят.
— Кто? — шёпотом спросила Ольга и прислушалась к звукам за дверью. Ей казалось, что Игорь не ушёл, стоит в коридоре и слушает.
После её, Ивана и других, расстреляют на заднем дворе школы. Как врагов Германии и пособников партизан.
— Не боись, есть люди. Партизаны. Только молчи.
Иван поднял большой, грязный палец и прищурился. От него воняло сивухой, и Ольга с трудом дышала. Слова сторожа она не воспринимала всерьёз, просто ей сейчас необходим был человек рядом, которому она смогла довериться, да и просто по душам поговорить. Одиночество и полная безнадёжность загоняла в тупик, из которого не было выхода. Она много читала, особенно вечерами, и находила утешение в романах Толстого и Максима Горького. И ещё она любила рисовать. Пряча свои картины, и никому их не показывая, она рисовала то, что скрывалось от посторонних. Белый ватман притягивал как магнит и, делая небольшие наброски карандашом, Ольга уходила в картину с головой, пряча на холсте, под разноцветными красками свои страхи, переживания и маленькие победы. Когда очередная картина была закончена, Ольга долго сидела и всматривалась в запечатлённые образы. Искала, как ей казалось, ошибки и обещала себе, что в следующий раз нарисует значительно лучше. Пейзажи получались яркими и выразительными. Голубые реки уносили в необъятную даль мечты и желания. Деревья на крутых берегах, с широкими ветками клонились к земле, приглашая уставшего путника приютиться от палящего зноя в тени. Облака, больше похожие на загадочных зверей из древних былин и сказок, караванами плыли в холодные просторы к горизонту, и стаи журавлей, курлыча, звали за собой.