После рассказа Сашки мужики вспомнили в мелочах события последних десяти дней. Наверное, все началось с того памятного вечера, когда Андрей и Леха привезли на прииск продукты. Это было связано с грандиозной гулянкой, а такие памятные ночи старателям запоминаются надолго. Но никто не видел, когда Андрей ходил в склад и заходил ли вообще. Сашка Могила говорит, что Андрей сам признался, что был в складе. Однако от золота отказывается. Слово Андрея — гранит! Он не врет. Если парень сказал, что не брал, значит, так и есть. Мужики верят этому, но поверят ли там, наверху? Через несколько дней после обоза из поселка пришел отряд конной милиции за золотом. Так было всегда. Старатели знали, что золото по приискам собирается один раз в две недели. Назначенный день сбора и вывоза отмытого золота из Петропавловского прииска приходился на вторник. В среду вечером совершенно неожиданно из Чибижека вновь пришел отряд конной милиции и арестовал Михалыча, Кузьмича, часовых Тимоху и Витьку. Временным управляющим прииском был назначен полномочный, а охранять склад стали два незнакомых милиционера.
Попытка выведать у часовых причину ареста Михалыча и Кузьмича не удалась. Грубым, молчаливым, скрытным оказался и новый управляющий. Выяснить ситуацию старатели попытались у милиционеров, охранявших склад, но те предупреждающе клацали затворами карабинов, не подпуская старателей к себе ближе чем на пятнадцать метров.
«Значит, дело слишком серьезно. Но что же могло произойти?» — угрюмо думали старатели, теряясь в страшных догадках. И предчувствия их не обманули. Сегодня Могила привез страшную весть, которая поразила даже самых бывалых мужиков, повидавших в своей жизни все, что только может преподнести жизнь.
Однако среди старателей находился тот, кто знал нечто большее, кто владел некоторыми фактами, считался старшим, кто имел свое веское слово, кого беспрекословно слушались и кому подчинялись все золотари, включая управляющего прииском Михалыча, кто был мудр в своих решениях и справедлив в действиях.
Семеныч сидел у входа в барак на своем излюбленном месте, на небольшой кедровой чурке, заменяющей стул. Молча вслушиваясь в переговоры мужиков, Рось неторопливо потягивал из своей берестяной кружки терпкий смородиновый чай. Иногда он внимательно смотрел на говорившего и шумно вздыхал. Когда чай закончился, Рось медленно поднялся, подошел к двери, открыл ее и выплеснул на улицу распаренные листья смородины. Затем, вернувшись, поставил кружку на стол и, с тяжелым вздохом присев обратно на чурку, испытывая терпение мужиков, полез в карман за табаком.