– Что ж, очень, очень хорошо. Очень хорошо.
И после немудрящих слов генерала капитану Пономарёву причудилось, что с неба стало припекать, обласкивая теплом вымокшие его плечи и затылок, хотя дождь ни на полсекунды не утих.
Солдаты и офицеры, вытянувшись, стояли перед генералом в три монолитные шеренги.
– Товарищи офицеры и солдаты, – тускло, с заржавелой хрипотцой начал генерал, но голос его набирался цвета и силы, – родина доверила вам сложнейшую боевую технику. Ни одна страна мира не имеет такое совершенное вооружение у своей армии, как у нас, и не имеет таких дисциплинированных, дружных, технически грамотных солдат…
Наскучавшийся, а возможно, и намолчавшийся, в штабе генерал выступал длинно, но правильно, ему, кажется, нравилось говорить возвышенно, высоко. Голос у него был великолепный – басистый, но бархатистый, приглаженный; может быть, когда-то он смог бы стать оперным певцов. Вначале собравшиеся были напуганы приходом столь необычного гостя, на которого конечно же любопытно поглазеть вживе. Однако, слушая его, солдаты и офицеры затомились, заскучали. Да дождь не переставал, а, напротив, уже злобствовал, словно бы хотел разогнать людей, пресечь речи. Капитан Пономарёв, стоя перед строем возле генерала, был недоволен «кислыми физиономиями» своих подчинённых, а потому с особым одушевлением внимал генералу, покачивая головой для солдат и офицеров, где, как ему представлялось, надо.
Озябших, вымокших солдат, наконец, распустили по станциям.
Генерал, бегло, скользом осмотрев станции и коммуникации, пошуршав для порядку документацией, задержался недолго и, уезжая, пообещал капитану Пономарёву, что он лично и его рота непременно будут отмечены высшим руководством. И до тех пор, пока автомобиль с генералом не скрылся за леском, ротный, один – офицеры «улизнули» в тепло – под дождём и ветром, стоял выпрямлённо, едва не по стойке «смирно». «Из самого штаба армии жди, братишка, благодарность, – блаженствовала, но и наконец-то передыхала душа капитана Пономарёва. – От генерала!.. Ну, вот: кажись, жизнь начинает улыбаться и мне, простому русскому служаке».
И только так подумал, как к нему неверным, вроде как даже крадущимся шагом подошёл один из взводных и пришёптывающим, почти поскрипывающим голосом сообщил, что рядового Салова нигде нет. Внутри у ротного, показалось ему, что-то хрустнуло и оборвалось.
Искали, прошаривая ближайшие леса и балки, надрываясь голосами, всей ротой час, два, три, четыре, пять. Вымокли, вымотались, охрипли, обматерили промеж себя на тысячный раз и Салова, и ротного. Наступил вечер, следом – ночь с разошедшимся дождём, с холодом. Нет рядового Салова; и непогода не пригнала его к тёплым станциям. Пришлось капитану Пономарёву, не спавшему всю ночь, ранним утром доложить о чрезвычайном происшествии командиру батальона, и голос тоже срывался на пришёптывание и поскрипывал, будто в горле что застревало. А из телефонной трубки – так и такое, что проскребло по самому сердцу: