, как она говорит. Сына бы привёз, и вырос бы он, как и её сыновья, крепким, настоящим мужиком».
«Нет, нет! Довольно! – зачем-то встал капитан Пономарёв. – Да что за блажь, что за думки такие сумасбродные!»
Потоптался на месте, как стреноженный олень, присел на кочку. Хотя и заставлял свою душу перечить и бунтовать, однако мыслей, понял, хочется тех же: «А что, возьму и останусь тут жить-поживать! Заделаюсь охотником, рыбаком, заведу хозяйство – уж землицу, наверно, выделят мне местные власти. Чего я в жизни не умею? Не пропадём!..»
Смотрел на брата и сестру, и не просто так смотрел – любовался ими. Пропечённые стужами и жарами, крепкие – одно слово, бывалые. Но снова удивляется и отчего-то радуется капитан Пономарёв: в глазах у обоих – простодушия как на небе звёзд в ясную погоду. Кажется, скажи им хоть что – поверят, точно дети!
– Тяжко, ребята, вам здесь живётся в этакой-то глухомани? – спросил он, словно бы хотел хотя бы чем-нибудь поддержать их, подбодрить.
Ни Виктор, ни Людмила не отзывались. В азиатской ужине их глаз стала посвёркивать усмешка. И капитан Пономарёв поспешил пожурить себя: зачем спрашивать? И так видно, что маетная у людей жизнь.
– Как вам, товарищ капитан, сказать, – наконец, отозвался Виктор; похоже, он ожидал, не ответит ли сначала сестра, но она молчала, смотрела в дали. – Всяко оно бывает. Где человеку на земле лёгко? И вам, поди, не просто служится.
– Да я-то что, ребята, – поморщился, как от кислого, капитан Пономарёв. – Вся моя работёнка в полку – пасть разевать на подчинённых да бровями шевелить. Ну, ещё перед начальством зенки вылуплять когда надо и не надо: вот, мол, какой я бравенький; что прикажете?
– С городской не сравнишь нашу-то жизнь, – едва слышно проговорила Людмила, но неожиданно засмеялась, отмахнула рукой: – Но нам другую – ну её! Да, братка? – в плечо толкнула она Виктора.
«Смотрите-ка, какая она ещё игривая», – снова потешило сердце капитана Пономарёва.
– Да-а-а. Ну её, другую жизнюху, – пропел брат, с усладой покуривая.
– Работаете, я гляжу, много, и, ох, тяжек, братцы, ваш труд, но вот что-то бедновато живёт народ в посёлке. Что же так?
«Ну, чего привязался к людям?!» – Однако капитан Пономарёв уже понял: поговорить хотелось с ними, просто поговорить, по-человечьи поговорить, и самому по возможности сказать, и послушать. А о чём и как правильно – пока не знал хорошенько: в казарме – другие разговоры, дома – натуженные молчания.
– Да мы чего-то и не думаем: бедно ли, богато ли живём, – снова не сразу, но в этот раз первой отозвалась Людмила. – Живём да живём, а всё про всё ведает только Бог. Известно: людское дело – жить да не томиться.