1
Весь август и сентябрь Прибайкалье изнывало под холодной моросью. Ивану Перевезенцеву, журналисту-газетчику, человеку сравнительно ещё молодому, но уже с утомлённым, пергаментно-выхуданным лицом, время от времени представлялось, что он в дальнем, изматывающем морском плавании, а корабль его – вот эта промокшая, кто знает, не до самой ли сердцевины, земля; и сверху, и через борт хлещет вода, а твердь, увы, не просматривается ни в одну из сторон света. Под ногами хлюпало, чавкало – природа как будто насмехалась и издевалась над людьми. Грязновато-серое небо провисало к земле, и уже казалось, что не бывать просвету до самых снегов и морозов.
Однако в канун октября внезапно выкатилось на утренней заре солнце – маленькое, напуганное, будто держали его где-то под замком да в строгости. И установились ясные, золотистые дни, даже припекало после полудня как в июле. Небо стояло высоко. Говорили, что бабье лето хотя и с некоторым опозданием, как нынче, но всё равно пропоёт свою светлую грустную песню.
Одним ранним утром Иван с тонкой спортивной сумкой через плечо сел на иркутском вокзале в седоватую от росы электричку. Она хрипло свистнула, вздрогнула и со скрежетом покатилась. С гулким постуком проехали по мосту через пенисто вспученный Иркут. Промелькали за окном заводы, склады, городские и поселковые застройки. Сходились и расходились остро сверкавшие рельсы. Вымахнули на свободную двухколейную магистраль.
И полчаса поезд не находился в пути, а ужато, сутуло сидевшему Ивану стало казаться, что он уже долго-долго мчится в этом тряском, неприбранном вагоне. Он потёр ладонями глаза, поматывающе встряхнул головой, стал смотреть за окно – на скошенные, коричневато-выжженного цвета поля и луга, на пасущийся скот, на скирды намоченного сена, на серые влажные леса. Отвернулся от окна. Всё в мире было не по нему. «Куда я еду? Какая-то ещё к дьяволу Мальта́ встряла в мою и без того неловкую и дурацкую жизнь. Что такое Мальта? Зачем она мне? Да и кому она нужна в нашем помешанном, нездоровом мире? Нам подавай что-нибудь великое, грандиозное да престижное, а тут, понимаете ли, какая-то железнодорожная станция Мальта, Богом и людьми забытая, – обрывочно тряслось в голове Ивана, не рождая, как было свойственно его мыслительным усилиям, чего-то законченного, ясного и непременно приносящего практические плоды. – Одно хорошо: в Мальте родилась моя мать. И тётя Шура, её двоюродная сестра, там – вроде бы! – ещё живёт».