– А вы знаете, товарищи, – с уже забываемым советским словом обратился ко всем Садовников, – где мы с вами находимся? О, не отгадаете ни за что! Мы находимся с вами на том самом месте, где много тысячелетий назад изготавливались великие произведения искусства – так называемые Мальтинские мадонны, или Венеры. Теперь они являются украшением знаменитых музеев мира – Лувра и Эрмитажа.
– Лувра?
– Эрмитажа?
– Что же в них такого необычного?..
«Сейчас что-нибудь ещё соврёт, кокетничая перед этими двумя набальзамированными тётеньками», – зачем-то взбадривал в себе раздражение Иван. Он уже в себе проговаривал и вслух готов был бросить: «Ну, какого, наконец-то, чёрта вы припёрли меня сюда? Полюбоваться этой мутной рекой, этим дурацким мостом, послушать красивую брехню этого застарелого разумника?»
– О-о-о! – поднял и развёл руки вузовский преподаватель. – Представьте палеолитических людей. Редко когда бывали сытыми они, часто болели, не дотягивали до тридцати лет, укрывались в убогих шалашах. Огонь костра если погаснет, то последуют страшные беды и лишения. Казалось бы, ну, какие мысли могли быть в голове этих несчастных существ, кроме одной – как выжить, спастись, прокормиться да обогреться? Ан нет! Уже тогда человек задумался о высоком. О нравственном! Удивлены? А вот послушайте-ка! Обычное явление для примитивных цивилизаций – обнажённые фигурки женщин, что, несомненно, воплощало мысль о материнстве и плодородии. И голеньких, пардон за вульгарность, всюду находили, на всех материках. Однако нигде в мире ещё поколе не нашлись палеолитические скульптурки женщин в одежде. А здесь, в Мальте, нашлись! Нашлись, голубушки! Нашлись Венеры в мехах. Спрашивается, почему, например, в той же ледниковой Европе – а там климат был, скажу я вам, не сахар, чрезвычайно суровый – нет ни одной женской статуэтки из палеолита в одежде, а здесь нате вам – приодетые, в па́рках? Таких фигурок всего три в мире, и все – отсюда! Учёное сообщество планеты не может понять этого феномена. И единственное объяснение дают такое: у сибиряка уже в те дикие времена нравы были строже. Душой, дескать, он был чище, натурой гармоничнее. Вот на какой земле вы сейчас изволите стоять, господа хорошие!
Дамы в козьих шалях хихикнули, Конопаткин с усмешкой почесал за ухом. О чём-то другом заговорили, но Иван перебил, непонятно волнуясь:
– А может, фигурки – изображения матери? То есть я хочу сказать, сын, изобразив мать, тем самым выразил к ней свою любовь.
Угрюмо помолчав, добавил отчего-то сердито и назидательно, словно ему перечили: