– Ещё чего, Лёха! – с притворной беспечностью запрыгнул Илья на подоконник, на котором сидел, развязно закинув ноги кверху, Липатов.
– На, закури.
– Не хочется, – угрюмился Илья.
– Ещё не начал? – хитро поглядывал на него Липатов. Прикурил, блаженно затянулся дымом. – А я уже четвёртый год зобаю.
– Да курю, курю я. – «Какое гадкое утро, – подумал Илья, сдавленно, как будто с отрыжкой, вздохнув. – Прогулял уроки, прячусь в сортире, лгу да ещё подхалимничаю перед этим пижоном…»
– Ты почему на уроки не пошёл? – Липатов щегольски, тоненькой струйкой, выдохнул дым на Илью.
– Ну их! – всё говорил неправду и всё сердился на себя Илья.
– А я вчера дербалызнул водочки – башка трещи-и-ит, Илюха. Какая тут учёба! – И Липатов увлечённо стал рассказывать, как он «хлестал водяру» не закусывая, как потом храбро «контачил с бабами». Илья с преувеличенной заинтересованностью слушал, прикусывая нижнюю губу.
Вдруг их мирную беседу перебили – с грохотом распахнулась дверь, и парни увидели всполох грозы – саму Валентину Ивановну, директора. Это была женщина в годах, но всегда бодрая, с грозным стремительным взором властного, умного человека, не женщины, не мужчины, а именно просто какого-то человека в общем, больше, правда, похожего на женщину. Полноватая, рыхлая, как снеговик, слепленный из молодого сырого снега, но при этом такая быстроходкая, что за ней бывало трудно угнаться.
Валентина Ивановна буквально ворвалась в мужской туалет, звонко стуча каблуками по черепичному полу, и Панаеву показалось, что куски плитки вот-вот начнут разлетаться из-под её ног.
Он нешуточно испугался, мгновенно взопрев, однако увидел, что Липатов, бывалый, закалившийся в таких историях, дерзко усмехается, и тоже улыбнулся, но наискось, конвульсивно; его щёки и подбородок, казалось, дёргал тик.
Валентина Ивановна рявкнула:
– Бездельники!
Она была так возмущена, так поражена, что не могла с ходу подыскать какие-либо ещё слова, чтобы выразить свой великий праведный гнев.
– Несчастные бездельники!
Валентина Ивановна стояла перед парнями, которые были выше её, но, однако, чудилось, что она выше, и даже мощнее и сильнее, чем они.
– Омерзительные бездельники! Прогуливаете уроки? Да где такое видано! Ладно, Липатов от бога захребетник, а ты, Панаев, отличник, старательный мальчик, как ты затесался в эту компашку?
– Я… э-э-э… понимаете… – сжимал и ломал у груди тонкие бледные пальцы Илья, но его не слушали:
– Как ты, Панаев, дерзнул на этакую мерзость: курить, прогуливать уроки?..
– Я… понимаете ли…
– Хватит лепетать! У меня нет времени выслушивать ваше жалкое враньё! Немедля на урок, тунеядцы! Ещё раз – и вышибу из школы! – И она с прежним – но более тупым, потому что полы были деревянными, – грохотанием каблуков пошла по коридору к своему кабинету.